Золотисто-оранжевые блики играли на стенах домов, превращая грязно-серый камень в переливающийся карнеол, застывший в камне закат солнца. Шпили и кровли замка отражали отсветы догорающего дня, расшвыривая по сторонам уйму вертких солнечных зайчиков, то исчезающих, то вновь выныривающих из хоровода летящих на землю листьев, затенённых арок, тесноты узких улочек.
В памяти всплыло: — "Тир-А`Ннах — город предков, столица могучей империи Ннах`Алла". И словно воочию увидела — торговые караваны с юга, востока и запада, шумные разноголосые рынки, многолюдные шествия в честь властителей Империи в дни торжеств, долгие туманные диспуты преуспевших в науках мудрецов и утонченные композиции актёров и музыкантов, вызывающие восхищение даже у неотёсанных северян. Так было, пока…
Хруст веток за спиной прозвучал, как выстрел. Милка дернулась, оборачиваясь на звук. Пласт земли под её ногами дрогнул и плавно поехал вниз. Она заполошно замахала руками, сохраняя равновесие. Куда там, только и успела, что ухватится за куст, ставший в эти мгновения роднее мамы. Так и полетели кувырком вместе с несчастной вербой. Вербе что, а Милка и на животе и на попе проехаться успела за эти несколько минут!
Обрушившись вниз вместе с грудой земли, песка и сломанных веток, хорошенько отплевавшись и отряхнувшись, девушка недоумённо посмотрела наверх. Ого! Да тут высота метров шесть, а она и испугаться не успела.
На косогоре показалось перекошенное ужасом лицо Дарьи-травницы:
— Стой! — Милка, не тратя напрасно времени, развернулась и припустила во весь дух в сторону города. — Туда нельзя, вернись, несмышлёха!
Остановилась только тогда, когда стихли бесконечные: — "…ись…ёха…". Она, конечно, рада, что Дарья нашлась, но сколько можно сидеть в избушке в ожидании неизвестно чего. Пора людей посмотреть, себя показать! Правда, показывать-то особенно нечего — недурственная фигура, лицо приятное, но не модель, особенно сейчас, со спутанными волосами, в разодранной одежде и в дурацких деревянных шлёпанцах. Как только, по лесу блукая, не потеряла обувку, самой непонятно! Милка пальцами причесала волосы, сделала толстенькую коску сзади и все заботы о внешности посчитала законченными, тем более что она уже почти пришла. До городских ворот осталось каких-то несколько десятков метров, а Милка до сих пор никого не встретила — бежала от Дарьи по неубранному колосящемуся полю, потом выбралась на дорогу, петлявшую мимо шуршащих зарослей кукурузы, сменившиеся празднично зеленеющим болотцем с украшающими его фиолетовыми колючками чертополоха. Кто вечером будет там бродить? Разве что случайно…
* * * * *
— Ай да, Милка, шустрая ты моя, — клацая клавишами, думала я, — ты, значит, по лесу бегаешь, а мы тут за тебя отдувайся. Сейчас я тебя на постой определю и всё, баста. Остальное завтра придумаю…
А что? Имею я право отдохнуть после суеты домашней или нет? И нечего меня запугивать. А все-таки — при чем здесь я? Надо бы к Ольге сбегать, посоветоваться.
Мои мысли прервал жалобный голос:
— Мам, кушать скоро будем?
— Да, да, сейчас, только закончу, — не глядя на сына, торопливо пробормотала я. Не маленький, сам разогреет.
— Сейчас папа придет, — ехидным баском завершил свои стенания Сашка.
А вот это уже тяжёлая артиллерия — хочешь, не хочешь, надо. Я кинулась на кухню, довольный сын прибрёл следом, украсить собой мой нелегкий быт и заодно поболтать:
— Мам, а что ты пишешь?
— Ещё не знаю, — отмахнулась я, доставая из холодильника кастрюли.
— Это как?
— Да там кто-то за меня работает.
— Типа разумного компа, да, как у Стивена Кинга. Клёво! — оживился Сашка.
— Не помню я такого у Кинга, а у меня точно чертовщина творится.
— Может, тебя саму глючит после дня рождения — ночью пишешь, утром читаешь и удивляешься — кто все это наваял?
— Так, все, тема закрыта! Ешь и уматывай, — не буду же я объяснять сыну, что у меня ещё и контролёр есть, который действует по принципу "ни дня без строчки", а то будет тебе секир-башка до полного высыхания. Что ж делать?
Запыхавшись, я неслась домой, не замечая, что невольно убыстряю свой шаг до бега, а пузатый ридикюль на длинном ремне уже ощутимо колотит меня по боку, ещё больше меня подгоняя. Любит Ольга языком почесать, да и я не промах. Вот и не заметили, как время пролетело — на улице уже тьма кромешная, а во дворе ни единого фонаря. Ладно бы о чём толковом говорили, а то так, из пустого в порожнее переливали. К общему мнению по поводу Милки мы с Ольгой так и не пришли, решили подождать, что будет дальше. А что нам ещё остается? Как говорят ученые: — "Слишком мало опытов для дальнейших выводов".
— И почему я не позвонила, чтобы меня встретили, ведь дома же мои мужики, оба, — думала я, ныряя в последнюю подворотню перед домом.
— Пст, — тихий оклик на выходе из неё заставил меня обернуться. По обоим сторонам от меня выросли безмолвные тени.
— Что вам надо? — пролепетала я, останавливаясь.
"Дура, бежать надо было!" — меня жестко схватили за руки, лишая малейшего шанса на освобождение, и потащили в сторону мусорных баков, где было вообще хоть глаз коли. Я дернулась пару раз, пытаясь вырваться. Бесполезно, зажата, словно в тиски. Я заорала во весь голос — из широко раскрытого рта не вылетело ни звука.
Крылья огромной летучей мыши сложились с шумом, похожим на хлопанье мокрой простыни на ветру. Нетопырь-переросток стал похож на набитый тряпьём мешок, забытый кем-то по дороге на свалку. Я издала полупридушенный всхлип. Бесформенная груда вяло закопошилась, заколыхалась аморфной массой и трансформировалась в человека в длинном плаще. Он, скрупулёзно расправив складки на сбившейся пелерине, не произнеся ни слова, развернулся и медленно двинулся в сторону моего дома. Моя стража, встряхнув меня для пущего страха, отправилась следом. Хоть бы кто из соседей вышел, ведь когда ни надо, полон двор народа!
Около квартиры шедший впереди молодой мужчина по-хозяйски залез в мою сумочку, достал ключи и, не позвонив, открыл дверь. Я возликовала — дома муж и сын, сейчас они им покажут! Неестественная тишина жилища меня напугала куда больше, чем мои сопровождающие. Не знаю почему, но я их уже не боялась, тем более что в квартиру зашли только мы с парнем, эскорт остался на площадке: два молодца — одинаковых с лица с равнодушными стеклянными глазами и спокойными до омерзения лицами.
Двигаясь, как кукла, я завернула в зал — муж спокойно сидел перед выключенным телевизором и увлеченно пялился в темный экран.
Непрошенный гость развернул меня в сторону кабинета, где я остановилась у компьютерного стола — место было занято: яростно клацала клавиатура, из колонок неслись приглушенные вопли боли и непрерывная канонада. Сашка даже не повернул головы в нашу сторону, увлечённый очередной топовой стрелялкой.
