– У нас подряд срочный, а они празднуют, орк их за… – Гном осекся и с подозрением уставился на меня. Наверное, заопасался, что я прям вот сейчас, не сходя с места, потребую надбавку за работу в праздничный день.
– Между прочим, – заметил я, – сегодняшний святой в некотором роде твой родственник.
– Это в каком таком еще роде?
– А вот! Согласно легенде, святой Родарий был гномом… – я сделал паузу и, дождавшись, пока челюсть гнома начнет возвращаться на прежнее место, закончил фразу, – полукровкой!
– А-а, вот чего, – с явным облегчением выдохнул Торк. – Я-то уж подумал…
– В точности это не известно. Зато ведомо иное – большую часть своей жизни Родарий был вором. Очень удачливым – говорят, что не было в те времена замка, который он бы не сумел открыть.
– Постой-погоди, – вскинул бороду Торк. – Кажется, мне что-то вспоминается. Не этот ли светоч вашей веры обокрал главу бирмингемской гномьей общины?
– Он самый. Так вот, в меньшей части своей жизни Родарий был монахом. Уж не знаю точно, что на него свалилось, какое знамение он увидал – может, и впрямь святой Павел заглянул «на огонек». Или это была шутка какого-нибудь темного эльфа. Но как-то раз хмурым осенним утром наш герой роздал все свое добро приятелям и нищим, а затем отправился в храм каяться в грехах. Свиток с той исповеди до сих пор паломникам показывают, шиллинг с носа за удовольствие – правда, те, кто заплатил, жалуются, что разбирать эти каракули даже с лупой-то сложно, а уж без…
– Ты хочешь попытаться убедить меня, – с нажимом произнес гном, – что я, гном, не смог открыть ключом гномьей работы сделанный моими же сородичами замок лишь потому, что сегодня день этого вашего Родария?!
– Верно. И вообще, сегодня очень неудачный день для тех, кто собрался что-нибудь открывать, вскрывать, взрывать, ну и так далее.
– Неужели?
– Да-да. И единственный способ преодолеть эту напасть – это помолиться святому Родарию. Что я и сделал.
Глаза у Торка сейчас выглядели точь-в-точь как два новеньких пятидолларовика – круглые и блестящие. Я усмехнулся, протянул руку и легонько ткнул пальцем в злосчастную дверь. Дверь не шелохнулась.
Гарри и Салли
– Слушай, но почему бы нам…
– Заткнись!
Полчаса назад Гарри еще не был уверен, которая из двух выпавших ему кар Господних раздражает его больше: дождь или жалобы партнера. Нытье Салли было делом привычным, а вот дождь… мелкий, холодный, он словно бы и не капал из серых унылых туч, а попросту висел в воздухе, ожидая, пока очередной шальной ветер закинет его под шляпу невезучему путнику. Не ливень стеной, не гроза – так, мелочь, только вот за несколько часов этот паршивый дождик вымочил Гарри до самых костей.
Весна… чтоб ее орки без соли сварили! В прежние-то годы они с Салли сейчас бы чинно-благородно сидели в какой-нибудь гостинице в Луизиане или Алабаме. Спокойно проедали-пропивали-прокуривали зимнюю «шерсть» с доверчивых южан в ожидании, пока настенный календарь – календарь, а не термометр! – подскажет, что летнее тепло перешагнуло линию Мейсона-Диксона и пора открывать сезон охоты на кошельки северных овец и прочих баранов. А все война… загребут под ружье, и доказывай потом святому Петру, что подпадал под «закон о 20 неграх»[3].
– Слушай, но в самом деле, почему бы…
– Заткнись, я сказал! – рявкнул шулер. – Ты, скулящий мешок дерьма… когда там, на развилке, я сказал, что пора устраиваться на ночлег, кто начал стонать: «Ах, еще ведь светло, ах, еще одна ночь под открытым небом, ох, мои нежные ручки-ножки ее не переживут!» А? Кто причитал? – Гарри попытался сымитировать плаксивый голос напарника… и не без успеха: – «Ну-у пожалуйста, Гарри, давай пройдем еще немного, я уверен, мы обязательно найдем какое-нибудь строение…»
– Гарри, прошу тебя… я устал, я падаю… и дорогу почти не видно…
– Вот как? А хворост для костра ты разглядеть сумеешь, мистер Задохлость? Или, может, у тебя в кармане затаилась ручная саламандра, да еще согласная жрать насквозь мокрые сучья? Или ты даже не соображаешь, что единственная сухая вещь на десять миль вокруг – это моя последняя нераспечатанная колода?!
– О, как ты жесток…
– Жесток, – отчего-то повторение этого слова заставило игрока скрипнуть зубами, а рот наполнился слюной. Жесток… жесток, словно подметка… или свиная грудинка. Тот самый последний кусочек, что, бережно завернутый в четыре тряпки, покоится на дне мешка. Достать, вгрызться… черт, не хотел же думать о еде! – Будь я милосерден, давно перерезал бы тебе глотку – исключительно из сострадания. Но поскольку наблюдать за твоими мучениями доставляет мне…
Гарри осекся, напряженно вглядываясь в темноту. Быть того не может, однако он готов был…
– Кто здесь?
– Ты кого-то увидел? – испуганно прошептал толстяк. – Послушай…
– Заткни. Свою. Пасть.
На прошлой неделе в Остинтауне мошенникам довелось сидеть за три ярда от помощника тамошнего шерифа – парень жаловался, что на дорогах стало неспокойно. Конечно, россказни об орках в боевой раскраске стоило числить по ведомству опустошенных бутылок, но какая-нибудь шайка дезертиров…
Глупости, оборвал Гарри сам себя, чушь и бред! Разбойники, которые устраивают засады ночью, в дождь, на полузаброшенном тракте, должны быть либо чересчур большими оптимистами, либо полными кретинами. Просто…
Теперь игрок снова увидел это – уже точно. Что-то, вернее, кто-то – неясный силуэт, мелькнувший среди деревьев справа от дороги.
Самое время тянуться за старичком «патерсоном»… хотя если тот, за деревом, не человек, пуля его лишь разозлит.
– Гарри…
Черный силуэт медленно отделился от ствола.
– Прощения просим, cаp.
Шулер захохотал. Смех был еще тот, с подвсхлипом, который без особой натяжки можно было бы счесть истерическим, – но сдержаться он вряд ли бы смог, даже очень захотев. Слишком уж велик был шок – почти мгновенный переход от ужаса перед затаившейся во тьме неведомой тварью из преисподней к осознанию, что темное пятно у обочины – это всего-навсего ниггер.
Непонятно какого тролля здесь и сейчас делающий.
– Че надо?
– Меня послали звать вас. – Лязгнул металл, и в воздухе рядом с чернокожим появилось небольшое желтое пятно. Фонарь, скорее догадался, чем разглядел, Гарри. Правда, такой убогий, что казалось – он вовсе не рассеивает ночную тьму, а скорее наоборот, сгущает.
– Звать нас куда?
– В гости. – Негр приподнял фонарь чуть выше. Лет ему, судя по маячившему на грани света и мрака лицу, было никак не больше двадцати.
– Гости – это хорошо, – ворчливо произнес Гарри.
Будь они на Юге, объяснение происходящему находилось бы легко и просто – какой-нибудь плантатор, стосковавшийся по людям одного с ним цвета кожи. Но здесь, в Огайо… – Гарри шагнул вперед, всматриваясь – да и не больно-то похож этот ниггер на слугу-зазывалу. По сравнению с его тряпьем Салли в своих обносках «с плеча» огородного пугала выглядит и впрямь настоящим герцогом… настоящим королем, черт побери! На полях, конечно, гнут спину и вовсе… но среди домашней прислуги такого даже самый захудалый хозяин и секунды не продержит.
