— А-а. — Он вернулся к своей работе, не поднимая больше глаз.
В языках пламени перед жабьей физиономией Гоблина образовалось какое-то лицо. Он не заметил, потому что глаза его были закрыты. Я взглянул на Одноглазого. Его единственный глаз тоже был сомкнут, физиономия совсем сморщилась, просто морщина на морщине. Очертания лица в огне стали более детальными.
— Э! — На секунду я даже испугался.
Оно было похоже на Леди. Или, в общем, похоже на то лицо, которое я однажды действительно видел. Это было во время битвы в Амулете. Она вызвала меня, чтобы порыться в моих воспоминаниях и выудить те подозрения и предположения, которые у меня были насчёт заговора среди Десяти Поверженных. Приступ страха. Я жил с этим уже многие годы. Если ей вздумается порасспрашивать меня ещё разок, Чёрной Гвардии будет сильно не хватать главного доктора и хранителя Анналов. Я знал то, за что Леди отдала бы сейчас целое королевство.
Лицо в огне высунуло длинный и тонкий, как у ящерицы, язык. Гоблин пискнул и подпрыгнул, схватившись за нос, на котором вздулся волдырь.
Одноглазый глотнул ещё пива и опять занялся своей жертвой. Гоблин зарычал, потёр нос и уселся назад. Одноглазый отвернулся, но так, чтобы видеть Гоблина боковым зрением. Он ждал, пока Гоблин начнёт клевать носом.
Это продолжалось целую вечность. Когда я вступил в Гвардию, оба колдуна уже были там. Одноглазый, по крайней мере, целое столетие. Он действительно очень стар, но подвижен так, как бывают люди в моём возрасте.
А может быть, и ещё подвижнее. С недавних пор я всё больше и больше ощущал бремя прожитых лет. Я стал слишком часто задумываться обо всём, что потерял. Я могу смеяться над простыми горожанами, всю свою жизнь проведшими в одном крохотном уголке земли, в то время как я носился по ней из конца в конец и видел все её чудеса. Но когда я уйду, после меня не останется ни ребёнка, который бы носил моё имя, ни семьи, чтобы оплакать меня. Никого, кто бы вспомнил меня, кто бы поставил скромный камень над моим маленьким кусочком холодной земли. Хотя я и был свидетелем и участником великих событий, я не оставлю после себя ничего вечного, за исключением Анналов.
Какая наглость — писать свою собственную эпитафию под видом истории Гвардии.
Стоп! Это телега! Я же рассказывал о патологической вражде. На это стоит посмотреть.
Одноглазый сложил руки в пригоршню, ладонями вниз, и положил их на стойку так, как будто поймал бабочку. Он что-то пробормотал и раскрыл ладони. Там оказался отвратительный, величиной с кулак паук, у которого к тому же был пушистый беличий хвост. Никогда не говорил, что у Одноглазого нет чувства юмора. Паук спрыгнул на пол, подскочил ко мне и криво улыбнулся чёрным лицом Одноглазого, на котором не было повязки, скрывающей больную глазницу. Затем он юркнул в сторону Гоблина.
Главная задача и смысл любого колдовства, даже для тех, кто занимается этим всерьёз, — сбить с толку. Как, например, в случае с этим хвостатым пауком.
Гоблин не дремал. Он просто притаился. Когда паук приблизился, он выхватил из огня головню и ударил. Паук увернулся. Гоблин молотил своим оружием, но всё тщетно. Мишень металась по полу, хихикая голосом Одноглазого.
В огне опять появилось лицо. Язык метнулся в сторону Гоблина. Штаны у него на заднице задымились.
— Чёрт меня побери, — сказал я.
— Что? — спросил Капитан, не отрывая глаз от карты.
Они с Лейтенантом спорили о том, какой город, Сердце или Книгу, лучше избрать базой для проведения операций.
Народ как-то пронюхал. Начали собираться желающие взглянуть на последний раунд представления.
— Похоже, Одноглазый его выиграет, — заметил я.
— Серьёзно? — Старый серый медведь на секунду заинтересовался.
Одноглазый уже много лет не мог превзойти Гоблина.
Жабий рот Гоблина исторг испуганный яростный вой. Обеими руками он схватился за свой зад и заплясал на месте.
— Ты, змеёныш! — завопил он. — Я задушу тебя! Я тебе сердце вырву и съем его! Я… Я…
Поразительно. Крайне удивительно. Гоблин никогда не теряет голову. Он даже становится спокойнее. И тогда Одноглазому приходится придумывать что-то ещё. А если Гоблин спокоен, Одноглазый решает, что он проиграл.
— Разберитесь-ка с ними, пока не поздно, — сказал Капитан.
Мы с Элмо встали между враждующими сторонами. Угрозы Гоблина были вполне серьёзными. Одноглазый застал его в плохом настроении. На моей памяти это впервые.
— Отдохни, — сказал я Одноглазому.
Он остановился, тоже почувствовав, что пахнет жареным.
Несколько человек заворчали на Одноглазого. Обычно никто ничего не имеет против него. Всегда было ясно, что победит Гоблин, но на этот раз он выглядел совсем хило.
А Гоблин и не думал успокаиваться. Не хотел он играть и свою обычную роль. Подобрав валявшийся меч, он двинулся на Одноглазого.
Я не мог удержаться от улыбки. Этот зазубренный меч был просто огромен. А Гоблин был так мал и так разъярён, что казался просто карикатурой на воина. Кровожадная карикатура. Элмо не мог совладать с ним. Я позвал на помощь. Кто-то самый сообразительный плеснул Гоблину на спину воды. Он развернулся, ругаясь, и начал бормотать какое-то убийственное заклинание.
Это уже серьёзно. Дюжина человек прыгнула на него. Кто-то плеснул ещё один ковш воды. Это несколько охладило пыл Гоблина. Когда мы отобрали у него клинок, колдун уже выглядел сконфуженным. Смотрел на всех вызывающе, но в то же время смущённо.
Я отвёл его обратно к огню и усадил.
— В чём дело? Что случилось?
Боковым зрением я видел Капитана. Одноглазый стоял перед ним, понурив голову. Он получал суровый втык.
— Не знаю, Каркун. — Гоблин обмяк и сидел, уставившись на языки пламени. — Как-то вдруг всё по горло обрыдло. Эта засада сегодня. Опять то же самое. Постоянно какие-то новые провинции, а там всегда всё новые и новые повстанцы. Они размножаются, как навозные мухи в куче коровьего дерьма. Я старею, но не сделал ещё ничего для того, чтобы мир стал хоть немного лучше. А на самом деле, если оглянуться назад, мы все сделали его даже хуже. — Он покачал головой. — Нет, не так. Я не то хотел сказать. Но я не знаю, как это сказать лучше.
— Просто эпидемия.
— Что?
— Ничего, думаю вслух.
Элмо, я, Гоблин: в последнее время очень много людей стало задумываться о смысле жизни. Что-то в Чёрной Гвардии стало не так. У меня были кое-какие подозрения, но я не был готов их проанализировать. Я слишком устал.
— Нам сейчас нужна хорошая встряска, — сказал я. — Мы не занимались ничем ещё со времени Амулета.
