Распрощавшись с оружейником, Илдан пошел по указанной улице. Мощеная дорога постукивала под башмаками, клин оранжевого неба между двумя рядами домов мало-помалу становился лиловым. Вокруг не было ни души – город уже укладывался спать. Илдан ускорил шаг, чтобы до темноты выйти на дорогу к порту. Лица, события, новости истекшего дня проносились перед ним, он бездумно отстранял их, оставляя размышления до возвращения на корабль.
Негромкий голос вдруг раздался чуть ли не у самого его затылка:
– Как вы неосторожны, ваша светлость!
Илдан вздрогнул и мгновенно обернулся. В двух шагах позади стоял послушник Аpгиона, выручивший его в пивной. Лицо Бесстрашного выглядело таким же невозмутимым, темные глаза в вечернем освещении казались черными.
– Это вы! – Илдан дружески улыбнулся послушнику.
Тот не ответил на улыбку. Он молча глядел на Илдана, поставив на мостовую тупой конец шеста.
– Сосед по столу – оружейник – сказал мне, что человек, за которого вступился Бесстрашный, может не бояться повторного нападения, – все еще улыбаясь, объяснил ему Илдан.
– Вот как, – сухо заметил Бесстрашный. – Кроме этой шайки, в городе полно другого отребья.
До Илдана наконец дошло, как к нему обратился послушник:
– Вы, кажется, назвали меня «ваша светлость»?
– Разве не так?
– Почти так. Но как вы догадались?
– Только невежды узнают человека по одежке. Пока вы не оставите привычку искать у пояса меч, вам никогда не сойти за простолюдина.
– Мне казалось, что все признавали меня за моряка.
– Невежд на свете много, но равняться нужно не на них. Если у вас есть причины быть неузнанным, поменяйте имя, город, но держитесь своего круга. Вы не знаете законов за его пределами и окажетесь там чужаком, а значит, вечно будете попадать в неприятности. И не надейтесь на такую редкость, что поблизости найдется тот, кто захочет вам помочь.
– Тот оружейник оказался добрым малым, а ведь отвернулся, когда увидел, что я в затруднении, – вспомнил Илдан, с горечью сознавая правоту Бесстрашного.
– Не судите его строго. Что ж тут удивительного, что своя бутыль с маслом ему дороже чужого человека?
– Так почему же вы помогли мне? – с вызовом спросил Илдан, подсознательно готовясь услышать длинную речь о добре и зле.
– Вы мне понравились.
Ни в лице, ни в голосе Бесстрашного не промелькнуло и намека на дружелюбие, поэтому Илдан не сразу уловил смысл его слов. Пока он вдумывался в них, послушник сделал шаг назад и исчез. Когда Илдан, догадавшись, вбежал в незаметный переулок за ближайшим домом, там никого уже не было.
– Подождите! – крикнул Илдан в вечернюю темноту переулка. – Кто вы?! Как мне вас звать?!
– Кэндо Саи… – выдохнул ветер в ответ.
В последующие дни Илдан занимался переселением с корабля в город. Он последовал совету Бесстрашного и оделся, как подобает человеку знатного пpоисхождения. Не будучи участником турнира, он не мог по старому обычаю воспользоваться гостеприимством саристанского правителя и провести у него во дворце оставшиеся до праздника дни, поэтому поселился в приличной гостинице на главной улице города, выходившей на дворцовую площадь.
Недели хватило с избытком, чтобы исходить Ширан вдоль и поперек. Стаpых знакомых Илдан здесь не имел, а новых не заводил, поэтому его единственным развлечением стала возможность схватиться со случайным напарником в дальнем углу гостиничного двора, специально отведенном для господ, желающих поразмяться с оружием. Илдан приобрел турнирный меч, или «полено» – тяжелый и тупой, с закругленным концом, похожий больше на кузнечную заготовку, чем на боевое оружие, и до седьмого пота упражнялся с ним, отрабатывая удары и выполняя сложные связки движений – так называемые «молитвы Аргиону».
Участники турнира понемногу съезжались в Ширан. Недели за две до начала первые из них проехали по улицам города, взбудоражив местных бездельников, и скрылись за воротами дворца. Весть о том, что жребий выпал на священную реликвию храма Арноры, ураганом пpонеслась по городу и оставалась одной из главных тем застольных и приятельских разговоров. Кое-кто из слуг гостиницы, где поселился Илдан, имел друзей и родственников во дворце, поэтому просачивающиеся оттуда слухи пользовались бешеным интересом посетителей гостиничного трактира.
Илдан тоже не пренебрегал этими рассказами. Слуга, разносивший завтрак по комнатам, за пару медяков пеpесказывал ему дворцовые новости от племянницы хозяина гостиницы, служившей горничной у дочери правителя. Илдан в подробностях узнавал, кто приехал, с какой свитой, как ведет себя, во что одет и какие о нем ходят сплетни. К его разочарованию, суждения горничной о боевой подготовке участников относились к области не стоящих внимания домыслов.
Впрочем, горожане невысоко ставили военное искусство претендентов. Все разговоры о возможном обладателе меча Арноры сводились к тому, кого и как Корэм отделает в заключительной схватке. Илдан слышал о Корэме из Ширана, победителе прошлого турнира, хотя и не ожидал за ним такой популярности. Восхваления Корэму то смешили, то злили Илдана, пока не раздразнили его любопытство до такой степени, что он зашел в храм Арноры расспросить о местном герое у послушников Великой Портнихи.
Услышанное там впечатлило Илдана куда больше, чем болтовня обывателей. Послушники Арноры все как один были убеждены в победе Корэма. Илдан узнал от них, что Корэм происходил из знатного, но обедневшего рода и зарабатывал на жизнь военной службой у Тубала, командуя отрядом пеших латников. Кованые латы заменяли пехотинцу щит, освобождая руки для тяжеленного двуручного меча, управляться с которым было под силу далеко не каждому, поэтому воины в отряде Корэма были как на подбор могучие – другие там долго не задерживались. Сам полководец лично давал им уроки пешего боя, с утра до вечера не покидая тренировочного поля. Каждому было известно, что причина этого не в стремлении выслужиться – бой на мечах был единственной любовью, целью и смыслом жизни Корэма.
На долю Корэма не выпало много войн. Юношей он ходил в поход на защиту Сигры, но так и не побывал в настоящем сражении. Несмотря на это, он был предан оружию и только тогда ощущал полноту жизни, когда его пальцы сливались с рукоятью меча, а светлое лезвие выпевало победную песню, прорезая воздух в безошибочном стремлении к цели. К еде и выпивке Корэм был равнодушен, семьи не имел, светских знакомств не поддерживал, расценивая эти занятия как помехи, отнимающие время у общения с мечом. Лучшей одеждой он считал ту, в которой удобно сражаться. Его запустелый особняк на берегу океана выглядел нежилым. Единственным, что представало перед глазами немногочисленных гостей в полном порядке и великолепии, была уникальная коллекция оружия, на которую уходил весь заработок хозяина.
