Единым порывом молившиеся вскочили на ноги. Проклятие!
— Оставайтесь на местах! Поприветствуем этих достойных мужей, пригласим же их в наши ряды во имя Истинного Господа! Добро пожаловать, друзья!
Капитан, выделявшийся алым плюмажем на шлеме, вышел из кустов почти рядом с Джулианом — этакий седой вепрь, весь в броне и коже, торжествующе скаливший зубы оттого, что добыча сама идет ему в руки.
— Именем короля, прекратить! — прорычал он, воздев меч.
— Боже, храни короля! — в ответ ему взревел Джулиан и снова повернулся к своей парализованной страхом пастве. — Боже, храни короля! — повторил он.
— Боже, храни короля! — мгновенно откликнулся хитрюга Кинулусим.
— Да здравствует его величество!
— Да здравствует его величество! — На этот раз его поддержало чуть больше голосов. Все сгрудились вокруг Пурлопат'ра и его дяди; молодой великан возвышался над толпой. Все перепуганные глаза с надеждой смотрели теперь на Джулиана.
— Помолимся же, братья и сестры! Помолимся за то, чтобы славному королю Гуджапату была дарована долгая жизнь, пусть ему хватит сил мудро править своим народом. Помолимся за его здравие, и процветание, и ясный разум, и чтобы его возлюбленная королева… его благородный наследник… — и т.д, и т.п.
Капитан стоял в замешательстве, не рискуя прерывать патриотические излияния. Его отряд тоже остановился — грозные молодые воины сомкнули кольцо вокруг еретиков, готовые по первому слову своего командира начать расправу.
Джулиан, не понижая голоса, молился, молился за то, чтобы король оставался Рэндорленду возлюбленным отцом, молился за то, чтобы король избежал козней злых демонов. Истинно верующие не могли не понимать, что он имеет в виду Эльтиану, богиню-покровительницу вейла, но он изо всех сил избегал называть ее по имени, да и не только ее, но и всех местных богов — даже Неделимого. Главное — не дать капитану вмешаться. Отчаянно импровизируя, он постепенно перевел молитву в проповедь, выбрав на этот раз Номер Третий.
Из всех проповедей Джулиан больше всего терпеть не мог именно эту. Он толком и не разучивал ее, поскольку никогда не думал, что она ему может пригодиться. Даже просто читая ее текст, он казался себе еще большим лицемером, чем обычно, хоть и понимал, что Номер Третий должен замечательно воспламенять толпу.
…Пятеро обещают вам вечную жизнь среди звезд — они лгут! Пентатеон и все их аватары вовсе не боги, они злые демоны, которые в Судный День падут от руки Единственного Истинного Бога, и всех, кто поклоняется демонам и служит им, всех постигнет кара…
Ну что за вздор! Кому известно, что будет после смерти? Наверняка уж не Профу Роулинсону и не другим писакам из Службы, которые накатали все эти тексты. Хорошо хоть, они не сделали бога слишком жестоким, им хватило ума не обещать грешникам вечные муки. Представления об аде в Вейлах сводились к вечному мраку и одиночеству, и Служба удовлетворилась тем же.
Для пущей убедительности Джулиан добавил от себя немного серы.
Он продолжал все так же громко и напористо, на ходу додумывая то, что забыл. Краем сознания он отмечал — действует. Он завладел ситуацией! Волки и овцы вместе, его слушатели застыли на месте, завороженные потоком слов. Трижды ура харизме!
Но этого все-таки мало. Не может же он продолжать так до бесконечности. Стоит ему прерваться, капитан и его люди выйдут из транса и исполнят свой долг.
Он начинал уже повторяться.
Боль в руке стихла. Он был мокрый как мышь, но он купался в мане, нет — в волнах маны, ведь они находились на узле, и довольно мощном. Он ощущал ману словно потрескивание наэлектризованного воздуха, и он, должно быть, посылал ее обратно собравшимся так быстро, что она не успевала коснуться его руки своей исцеляющей силой.
Вот он, ответ! В первый раз с тех пор, как он попал в Соседство, он сам оказался способен пусть на небольшое, но все же волшебство. Если бы он был Педро Гарсией, он использовал бы портал, но он как-никак истинный англичанин, он не побежит с корабля, как крыса.
— Вы просите доказательств? — возгласил он, хоть никто не издал ни звука. — Вы хотите доказательства могущества Неделимого? Так смотрите же!
— Он вытянул руку. — Вот ты, Пурлопат'р Дровосек! Ты ведь знаешь меня не меньше года, верно?
Молодой здоровяк кивнул, широко раскрыв глаза.
— Тогда скажи братьям и сестрам, почему я ношу перчатку!
— У тебя только одна рука, о святой, — пискнул Пурлопат'р.
— Неверно! У меня была только одна рука. Моя правая была отрезана у запястья, так? Смотри же, какая она теперь! — Он сорвал перчатку. — Моя рука отрастает заново. В следующий раз, когда я вернусь к вам, братья и сестры, она будет такой же, как левая. Вот так Тот, Чье Имя Не Может Быть Названо, награждает тех, кто служит ему!
Да, это уж точно не понравится Службе. Она обвинит Джулиана Смедли в пропаганде суеверий, возбуждении ложных надежд, возвеличивании самого себя. Но в сложившейся ситуации его мало волновало мнение Службы. Все, чего ему хотелось, — это остаться в живых.
— Чудо! — вскричал старый Кинулусим, падая на колени.
— Чудо! — хором откликнулись верующие. Юный Пурлопат'р пал ниц словно подрубленный кедр. На ногах остались только солдаты.
Капитан стоял, разинув рот. Джулиан повернулся к нему и простер свою исцеленную — ну, почти исцеленную — руку. Он собрал это потрескивающее от напряжения ощущение маны и мысленно швырнул его в тупого вояку. «На колени, чтоб тебя! На колени!» По меркам Пятерых или их аватар это количество маны было ничтожным, но и его хватило, чтобы одолеть старого, закаленного в боях солдата. «Кайся же, кайся!»
Медленно, неохотно капитан опустился на колени, и сразу же по всему периметру поляны его воины последовали примеру своего командира.
«Иисусе!»
— Помолимся же! — рявкнул Джулиан. — Возблагодарим за дарованное нам свидетельство доброты и милости…
Он задохнулся от охватившей руку нестерпимой боли. Он совладал с собой и продолжил. Мана кипела в его руке не только от охваченных священным ужасом верующих, но и от тридцати новообращенных. Он свершил чудо. Теперь он святой. Капитан рыдал, а половина его людей побросала мечи.
Аморгуш уснула у Доша Кучера на руке, но он ухитрился высвободиться, не разбудив ее. Громко сопя, она перекатилась на бок. Он выскользнул из постели и опустил ноги на мягкий ковер.
В окна струился солнечный свет, играя на шелковых простынях, мраморных стенах и отполированной до зеркального блеска мебели. Даже одной из этих картин в тяжелых золоченых рамах хватило бы, чтобы спокойно дожить до старости… или оказаться на виселице. Ухоженный парк за окнами тянулся до самого берега Джоалуотера. На туалетном столике лежали драгоценности Аморгуш. У него зачесались кончики пальцев, и он поскорее отвел глаза от этого небольшого состояния.
