Больше ничего Шен спросить не успел. Если Зар хотел, он мог ходить так быстро, что и не догонишь.
Два дня до экзамена показались Шену бесконечными. Живя в постоянном напряжении, он едва мог смотреть на пищу и, несмотря на совет Зара, с трудом заставлял себя уснуть. Но все проходит, миновали и эти дни.
Наутро перед испытанием Шен Ри проснулся с удивительно легкой душой и чистым сознанием. Страх ушел, осталась собранность воина.
За завтраком он привычно отдал свою еду вечно голодному Хекки, а сам лишь пригубил крепкого зеленого чая.
- Боишься? - тихо спросил его друг.
Шен покачал головой.
- Хочу поскорей оказаться в гримировочной комнате...
- Сапоги проверь! - Хекки был уже в курсе печальной истории белого Зара. Сам он выглядел взволнованным и потому особенно спешно совал в рот комочки риса. - И одежду тоже! Помнишь ведь, что я тебе рассказывал про куриный помет...
- Помню, - Шен легонько стиснул плечо Хекки. - Не бойся. Я сделаю все, что в моих силах.
Не успел он допить свой чай и до половины, как в трапезную вошел один из старших актеров. Лицо его было украшено традиционным гримом, а также выражением легкого раздражения и скуки.
- Кто здесь Шен из рода Ри? - спросил он нарочито неприятным голосом и изящно повел плечами, завернутыми в ритуальный шарф.
- Я, - Шен спокойно поставил кружку на стол возле напряженно стиснутого кулачка Хекки и быстро встал.
Актер смерил его полным небрежения оценивающим взглядом и насмешливо хмыкнул.
- Идем, - он изогнул ладонь в изящном властном жесте. - Господин Ро ждет тебя для подготовки к испытанию.
Сказав это, старший немедленно вышел из трапезной, не удостоив более своим взглядом ни одного из мальчиков. И не дождавшись, пока Шен выберется из-за длинного стола, за которым сидел.
- Удачи! - горячо прошептал Хекки, обнимая Шена на прощанье. - Я буду мысленно с тобой!
В коричневых, как спелые каштаны, глазах друга Шен увидел и страх, и радость, и надежду... Ободряюще улыбнувшись младшему, он особенно ясно осознал, что должен выдержать это испытание в том числе и ради Хекки. Нагнувшись к самому уху друга, Шен Ри прошептал:
- Я смогу. И ты тоже. Однажды мы будем танцевать вместе на празднике луны, я обещаю!
Он не любил давать обещаний, в которых не был уверен, но на этот раз изменил своим привычкам, повинуясь странному наитию.
Выходя из трапезной, Шен Ри поймал взгляд белого Зара. Одним лишь движением век старший пожелал ему удачи.
В гримировочной комнате Шен предстал перед мастером Ро.
В роскошном золотом халате, с высокой умасленной прической на голове, обутый в туфли из кожи змей, мастер стоял у высокого зеркала, скрестив руки на груди.
- Добро пожаловать, дитя, - певучий голос звучал так, словно был полон чар. Шен Ри и раньше видел мастера Ро в коридорах театра, но всегда издалека - встречаться с легендарным Творителем Образов лично ему не доводилось. - Сегодня у тебя важный день. Садись на эту скамью, я подарю тебе лицо, подходящее испытанию.
Что происходило дальше, Шен Ри запомнил смутно, будто и в самом деле оказался опьянен чужими чарами.
Мастер Ро подобрал для него изысканный наряд из жемчужно-белого шелка с розовыми хризантемами - рубаха и штаны пришлись Шену точно впору. В ритуальных театрах не принято скупиться на костюмы даже для самых неопытных актеров на последних ролях. А поскольку ученик никогда не знает, что именно ждет его на испытании, то и одежда его должна быть простой и удобной, но в то же время приятной глазу.
И эти розовые хризантемы ярче всего впечатались в память Шен Ри. Все остальное пронеслось как сон - и большая сцена крытого зимнего театра, и лица опытных танцоров, и повелительно-нежный голос главного распорядителя, и его собственный танец...
Даже музыку он позабыл, едва только она окончилась.
Замер не сцене, не понимая, что делать дальше. Словно дышать разучился, как только отзвенела последняя струна. И кто-то бережно увел его, взяв за локоть, в гримировочную. Кто-то стер с его лица белила и кармин. Кто-то дал ему в руки полную кружку теплого травяного настоя.
В общую спальню для мальчиков-учеников Шен Ри уже не вернулся.
Сразу после испытания мастер Хо поводил его в ту часть театра, где полагалось жить актерам.
Так началась новая, взрослая жизнь.
Разумеется, никто с первых дней работы в театре не удостоил Шен Ри возможности играть Лунную Деву. Только спустя несколько недель усердных репетиций и не менее усердных наставлений ему позволили выйти с ролью Робкой Служанки. Более незаметную и маленькую роль придумать трудно, но было бы странно, если бы двенадцатилетнему новичку, только вчера сменявшему ученический статус на актерский, дали возможность блистать на сцене подобно мастеру Лоа
Шен Ри и не претендовал на это. Он робко осваивался в своей новой жизни, где больше не было малыша Хекки, мастера Хо и страха найти водяную змею в ботинке. В этой жизни у него также не было и завистников - кому придет в голову завидовать неопытному мальчишке? Шен Ри снова, как несколько лет назад, стал незаметным и маленьким. Но его это не огорчало. Тем более, что актерская жизнь дарила множество преимуществ. И самым лучшим из них была возможность поселиться не в огромной комнате на полтора десятка учеников, а в небольшой уютной спальне для двоих.
Вторым актером оказался красивый молодой юноша, которого, как и многих, взяли в труппу не из храмовой школы, а из другого театра. Прежде Шен Ри только слышал, что многие танцоры вовсе не обязаны отдавать Великой богине всю свою жизнь без остатка. Они - лишь наемные работники при храме, а не его служители, как сам Шен, Хекки, Зар и другие, выросшие в стенах храма.
Этот чужой юноша, сполна познавший все прелести внешнего мира, смотрел на Шен Ри точно на диковинную зверушку. Вероятно, раньше ему не приходилось видеть таких молодых учеников храма Великой богини. К счастью, вопросов он не задавал, а напротив был сам охоч до разговоров и рассказов о себе. Очень быстро Шен узнал, что его сосед происходит из старинной танцевальной династии, где мальчики раньше учатся изящным актерским жестам, чем начинают ходить. Красивый и совершенно благополучный, Атэ Хон был любимчиков в своей семье и рано начал собирать бурные овации поклонников и поклонниц. Неудивительно, что распорядитель храмового театра охотно взял Атэ в свою труппу, когда тот пожелал больше славы и, разумеется, денег.
Эти рассказы трогали что-то очень хрупкое в глубине души Шен Ри. Что-то, о чем он предпочел бы забыть. Но Атэ не являлся самым чувствительным человеком в мире и потому он продолжал говорить о своей мирской жизни, а Шен был вынужден слушать все эти многочисленные истории. И чем больше он слушал, тем отчетливей понимал, что очень мало знает о внешнем мире, откуда его забрали слишком рано. Да и прежде того разве он видел настоящий мир? Родовое поместье Ри мало походило на то, о чем рассказывал Атэ Хон, а до него - малыш Хекки, покуда тот еще помнил другой мир, отличный от храмового.
