На вырученные от продажи жалкой клячи деньги я собирался как можно комфортное устроиться на ночлег. Должно было хватить и на скромный ужин.
Как только я осмотрелся в городе и понял, что вокруг полно пышнотелых красоток и местечек, где подают светлый эль, меня мгновенно охватила сильнейшая эйфория. Я окунулся в нее, как в озеро с чистой родниковой водой…
Я, конечно, ожидал погони и смутно сознавал, что ведьмы довольно легко могут меня найти, но я был молод, и всякая опасность казалась мне далекой и почти неосязаемой. Страх и вовсе не существовал для меня, выросшего в безлюдной глуши, он был чем-то не вполне реальным. Возможно, такой эффект на мою юную психику оказали снадобья ведьм.
Я брел по каменной мостовой и с восторгом, который легко читался на моей остроносой физиономии, разглядывал приземистые городские строения. Дом с поблекшей и выцветшей вывеской «Постоялый двор «Озарение» немедленно привлек мое внимание. Это была низкая постройка из первоклассного белого кирпича с закопченной печной трубой и когда-то красной черепичной крышей. Здесь я и остановлюсь. Я толкнул дверь и оказался внутри.
Делами в «Озарении» заправляла хозяйка. Она была необыкновенно высокого роста и очень костлявая. В свои шестнадцать во мне уже было больше шести футов роста, но она обошла меня по всем показателям. Правда, ее фигура отличалась чудовищной непропорциональностью и угловатостью. Нескладность эта настолько бросалась в глаза, что казалось, будто вся она состоит из одних локтей.
— А, молодой человек, — заметила она, глядя на меня едва заметно подрагивавшими зрачками серо-голубых водянистых глаз. Было похоже на то, что ее пугали приятные на вид молодые люди, а может, она пыталась скрыть какие-то особенные мысли, какие не высказывают вслух. Она шумно сглотнула слюну и продолжила: — Где ваши родители?
— Умерли, — резко ответил я.
— Это ужасно… ужасно… — без тени сочувствия, а с какой-то даже скрытой издевкой заметила она.
— Меня опекают, — ответил я.
— Где же ваш опекун?
— Опекуны, — поправил я ее. — В настоящий момент я их покинул.
— Интересно… — Она схватывала на лету.
— А пока мне нужна теплая комната с постелью и письменным столом.
— Вы пишете, юноша? — В ее вопросе прозвучал неподдельный страх.
Чтобы испугать ее окончательно я ответил:
— Кое-кому очень нужны важные сведения.
— Ага, — ответила она, в ее голосе прозвучало непонимание.
Она пошевелила нижней челюстью. Потом глаза ее просветлели, и она спросила, стараясь придать голосу как можно больше мягкости:
— Государственная служба?
«Получу я когда-нибудь комнату у этой идиотки?!»
— Я не уполномочен обсуждать такие дела! — рявкнул я и стукнул кулаком по стойке. — Так как насчет комнаты?
Она сильно испугалась, что сболтнула лишнее:
— Да, конечно… — Рот ее некоторое время неритмично подрагивал.
Она опасливо протянула мне ключ, должно быть, решила, что я шпион короля в этой местности.
— Спасибо. — Моя артикуляция была подчеркнуто отчетливой.
— Обычно мы берем за месяц вперед, — пробормотала она.
— Это все, что у меня есть на данный момент. — Я протянул ей несколько медных монет.
Потом, сжав в кулаке ключ, отправился искать свою комнату.
Она следила за мной, цепляясь скрюченными пальцами за стену и трогая родинку на левой щеке… Кажется, родинка на левой означала несчастье в личной жизни.
…Но сейчас я вспоминаю ее совсем не такой, как при первой нашей встрече. Я припоминаю забрызганные кровью стены холла, бардовые разводы на серой стойке, побитую посуду и ее голову, так тихонько лежащую в уголке с застывшем на лице выражением неподдельного ужаса… А рядом с этой страшной головой стоят три бешено орущие ведьмы.
Словно во сне я отступаю к двери, стремительно прыгаю на улицу и бегу прочь. А они устремляются за мной. При этом Тереса верещит, как кошка, которой наступили на хвост, а Селена подвывает, как попавшая в капкан лисица.
А я бегу так, словно за мной гонится свита Сатаны. Если вдуматься, то так оно и было. Позади меня раздается дикий вопль Габи:
— Жак!!! Жа-а-а-а-а-а-ак…к…к!!!.. Стой!!!..
Впрочем, моя встреча с «опекуньями» произошла еще очень не скоро. К тому времени совершилось множество событий, я уже успел лишиться девственности, подружиться с лесным демоном, освоиться в городе и полюбить его…
Сюда мы еще вернемся…
Итак, больше не оглядываясь на хозяйку постоялого двора, я прошел к комнате и отпер ее ключом. Комната была небольшой, но вполне опрятной, кирпичную кладку изнутри скрывали развешанные на стенах куски бархатной материи, такой же материей было застелено весьма широкое ложе, занимавшее добрую половину комнаты. Я посмотрел в зеркало, висевшее в углу, вспомнил Селену, столь ненавидевшую все зеркала на свете, и уселся на кровать.
Мне следовало подумать о будущем. Что оно сулило юному колдуну вроде меня? Конечно, я мог бы демонстрировать ярмарочные фокусы — плеваться огнем, извлекать его из воздуха и заигрывать с жующими семечки подсолнуха дамочками, которые, фыркая, отворачивались бы от комедианта, — но этот путь привлекал меня меньше всего: я был молод, но тщеславен, юность моя не являлась помехой чрезмерному честолюбию.
Грязный городишко, где по прихоти судьбы я оказался, распахивал передо мной все двери. Двери воровских притонов, борделей, казенных домов, двери пыточных камер и даже маленькую дверцу к лестнице на эшафот, но передо мной могли открыться и двери дворцов, обеденных зал — двери больших надежд и легкой жизни. Тем более что ведьмы все же успели меня кое-чему научить… И это что-то я планировал использовать для своего возвышения.
Решив во что бы то ни стало добиться успеха, я для начала отправился прогуляться по городу. Меня интересовало абсолютно все, мне до всего было дело: я с шести лет не был в большом городе. Подозреваю, что, подчинившись своему неуемному любопытству, выглядел я весьма странно. После того как я пересек несколько мостиков через мелкие речушки — в них плавали картофельные очистки, рыбья чешуя и прочая мерзость, — передо мной вдруг возникло здание городской ратуши. В высоченной башне болтался массивный бронзовый колокол. Дважды в час священнослужители били в него — гул разносился по всему городу. Потом я понаблюдал, как несколько монахов рубят дрова, связывают их в крупные вязанки и таскают к воротам монастыря. Затем мое внимание привлекли женщины, громко спорившие о чем-то. Уперши руки в крепкие бока, они орали на всю улицу. Увидев, что я остановился и внимательно наблюдаю за ними, слегка склонив голову, женщины поспешили завершить свой конфликт и разошлись. Я недолго походил за сборщиками навоза, они бродили с плетеными корзинами, и на лицах их было написано сосредоточенное внимание. «Лишь бы не пропустить особенно крупный кусок навоза», — легко читалось во взгляде каждого. Когда они стали на меня подозрительно поглядывать, я улыбнулся и направился восвояси.
