Хорошо, пусть с птицей все более-менее понятно. А крыса? Трусость, жадность, мелочная агрессия? Или разумность, бережливость, хитрость? О, хитрость! Уже ближе. Мертвая Хитрость? Ну и бред!
Аурелиус вырвал нож из зубов грызуна и, поднявшись, быстрым шагом направился к выходу.
Отбросить хитрость. Против Стража она не оружие. Действовать нудно прямо и просто, быстро и…
У самой лестницы Рамерик остановился.
— Я передумал! Эй, ты меня слышишь?
— Конечно слышу, владыка Кальтиринта, — прошептал знакомый голос прямо в ухо. — Я догадывалась, что мы увидимся много раньше, чем ты склонен был предположить.
Аурелиус с легкой усмешкой развернулся, очутившись лицом к лицу со Стражем Хитрости.
— У тебя есть то, что мне нужно.
— Не спорю, — женщина провела языком по губам и обвила руками шею Рамерика.
— А я всегда забираю то, что хочу. Без оглядки на все остальное.
— Ну так бери же.
— Спасибо.
Аурелиус неуловимо быстрым движением чиркнул лезвием ножа по горлу Стража и, запустив в рану свою ладонь по самое запястье, вырвал длинный кровавый кусок — язык.
Не издав ни звука, женщина мешком плоти упала в мутные серые воды псевдо пола. Длинные волосы легким шлейфом укутали неподвижное обнаженное тело.
Зажав в кулаке еще теплую добычу, Аурелиус почти бегом устремился вверх по темному проходу.
До чего все оказалось просто! Даже слишком. Решение буквально напрашивалось само собой, навязывалось, как и сам Страж. Перевернутые деревья, ретроспективный снегопад и мертвая птица — намек на временную петлю. Не решишь задачу до того, как силы иссякнут — начнешь заново. Просто убьешь Стража или покончишь с собой — начнешь заново. Попробуешь вернуться — начнешь заново. И так вечно. Потому что стоит провалить первую попытку, ты умрешь, а Сущность застрянет здесь, в этом проклятом лесу, даже если ты со второго раза разгадаешь условия прохода вперед. Крошечный диалог о языке — вообще ответ практически в чистом виде. В общем, если собрать все воедино, становится ясно, насколько Избранным Посвященным не хватало вдохновения двадцать лет назад. Правда, если хотя бы где-то в рассуждении закралась ошибка… Попытка только одна.
Большой железный колокол висел там же, где ему и полагалось. Не хватало только одной маленькой детали — языка. Вот теперь-то звонарь запоет! Все-таки у Избранных весьма специфическое чувство юмора.
Рамерик проткнул ножиком нежное мясо и со всей силы вонзил острие в грубый металл колокола.
Густой низкий звон прокатился по сизым джунглям с такой оглушительной мощью, что Аурелиус невольно зажмурился, боясь ослепнуть. Даже очень прочные, по сравнению с другими лиренами, сосуды в его теле грозили лопнуть от колебаний такой силы. Но прекратившаяся боль и, как глоток свежего воздуха, долгожданное разрушение Абсолютного Клиадрального Блока побудили вновь открыть глаза. И очень вовремя.
Сизые деревья вокруг пришли в движение (сейчас Рамерик отчетливо ощущал, что это — Сущности) и принялись сворачиваться в массивные шары, от которых волнами исходила агрессия и… Клиадра. Не просто Сущности, а Сущности с Клиадральным Зерном. Много. Не меньше двадцати тысяч. Великолепно.
Одним прыжком поднявшись на высоту вершин соседних гор, Аурелиус скрестил ноги и остался неподвижно парить в воздухе. С задумчивой улыбкой сложив пальцы окровавленных ладоней домиком, он закрыл глаза и принялся за плетение.
Все произошло буквально за считанные секунды. Прямо из земли по всему немалому периметру джунглей один за другим вырвались черные каменные обелиски. С монотонным жужжанием в воздухе закружились столпы пепла и сияющие мертвенно белым светом тончайшие иглы. Еще трансформирующиеся древесные шары-Сущности вмиг закутались в пульсирующие голубым вязкие нити. Вслед за этим над бывшими джунглями развернулось огромное лиловое торнадо. Цветные потоки воздуха, закручиваемые Клиадрой на потрясающей скорости, подхватили тучи пепла, а вокруг прикованных нитями Сущностей черенками вверх выросли миниатюрные белые смерчи из призрачных игл. Еще мгновение, и все каменные обелиски с грохотом ушли обратно под землю, танцующие иглы вонзились в древесные шары, мощный взрыв разорвал закрученную воздушную массу и ослепительно белой волной раздробил все призрачные Сущности, Храм и саму землю в мельчайшую пыль.
Когда Аурелиус открыл глаза, «джунгли» исчезли. Внизу затягивающей тьмой чернела глубокая воронка радиусом в несколько километров. А впереди сверкал золотой лабиринт — последний этап в порядком затянувшемся походе. И тишина. Опять.
— Надеюсь, Сельмия, у тебя есть, чем меня порадовать, — Аурелиус плавно опустился на землю и устало помассировал виски. — Потому что в противном случае я за себя не ручаюсь.
— Это угроза? Неужели ты разозлился?
— Ну, как тебе сказать, — Рамерик не спеша обернулся и стряхнул с куртки и волос целое облако пепла. — Наконец-то я удостоился твоего появления. Чуть голос не сорвал, пытаясь до тебя докричаться. Нехорошо заставлять гостей ждать, пусть ты и Избранная Посвященная… Где твои манеры, а?
— Рик, Рик, — Сельмия покачала головой. — Самоуверенный, как всегда. От того безобразия, что ты здесь устроил, поднялся такой грохот. Удивляюсь, как этот крошечный мирок не развалился на части. Ты только оглянись вокруг!
— А что такого? — Аурелиус посмотрел себе под ноги. — Подумаешь, маленькая воронка осталась. Не страшно.
— Маленькая? Да ты расколол хрустальный глаз своим плетением! Кто теперь устранит трещины?
— Так на то он и хрустальный, было бы чему удивляться. И я, знаешь ли, тоже пострадал. Мне так нравились эти сабли… Почему ты не пришла раньше?
— Не ожидала, что доберешься до лабиринта.
— А я ведь предупреждал, чтобы ты меня не недооценивала.
— Поверь мне, Рик, я великолепно осведомлена о твоих способностях. И темпераменте. Потому-то и удивилась, что ты преодолел горы.
Аурелиус громко захохотал.
— Се… Сельмия, ну, скажешь же! Удивилась, что я расправился с жалкой горсткой ангелов? Да ты меня злишь, дорогая.
— Так ты не понял? — Девушка удивленно приподняла брови. — Тогда, тем более, странно.
— Поясни, — натянуто улыбнулся император. — Не люблю терять нить рассуждений.
— Одолеть горы невозможно, если просто убить Стража Воздаяния…
— Значит, можно, потому что я именно это и…
— Не проявив, разве что, милосердия, — улыбнулась Сельмия. — Для тебя это должно было стать самым сложным испытанием. Потому что оно четко проводит грань между воином и убийцей.
