– Неплохая перспектива, – иронически сказал альбинос.
– Добавь к этому то, что ты уже получил, и ты должен будешь признать, что вознаграждение очень неплохое.
– Да, очень щедрое. – Элрик нахмурился, обводя взглядом зал с его драпировками, богатой отделкой, мозаикой из драгоценных камней, его изящно выделанными карнизами и колоннами. Он намеревался поторговаться еще, поскольку полагал, что именно этого от него и ждут.
– Но если бы я имел представление о том, что эта Жемчужина значит для тебя, господин Гхо, и что ты сможешь купить на нее здесь, то, признай, цена, которую ты предлагаешь, могла бы показаться и не такой уж высокой.
Теперь ненадолго задумался господин Гхо Фхаази.
– На эту Жемчужину я смогу купить во дворце Совета Шести место, которое скоро освободится. Безымянная Седьмая оценила место в эту Жемчужину. Вот почему я должен заполучить ее как можно скорее. Я уже обещал. Ты об этом догадался. У меня есть конкуренты, но Жемчужину никто не сможет предложить.
– А конкуренты знают о твоем обещании?
– Слухи об этом, конечно, ходят. Но я бы попросил тебя помалкивать о задании, которое ты от меня получил…
– И ты не боишься, что кто-нибудь другой в городе даст мне лучшую цену?
– О да, найдутся такие, кто предложит тебе больше, если у тебя хватит корысти и ты обманешь меня. Но они не смогут предложить тебе того, что предлагаю я, господин вор. – И рот господина Гхо Фхаази расплылся в жуткой ухмылке.
– Это почему? – Элрик вдруг почувствовал, что оказался в ловушке, и инстинктивно потянулся к Буревестнику.
– У них нет этого.
Господин Гхо пододвинул альбиносу сосуд с напитком, и Элрик с удивлением увидел, что осушил уже целых два. Он наполнил свой кубок и принялся неторопливо пить. Он прозревал истину и боялся ее.
«Что может по редкости сравниться с Жемчужиной?» Альбинос отставил в сторону кубок. Он понял, что нашел ответ.
Господин Гхо внимательно смотрел на него.
– Я думаю, ты понимаешь. – Господин Гхо снова улыбнулся.
– Да. – Элрик почувствовал, как что-то оборвалось у него внутри – страх потряс его, и к этому страху примешивался гнев.
– Я полагаю, эликсир…
– Ну, приготовить его довольно просто. Это, конечно же, яд-снадобье, которое пожирает того, кто его пьет, давая только видимость жизненной силы. Когда в человеке не останется никакой пищи для этого снадобья, наступит смерть, что всегда неприятно. Ах, в каких развалин превращало это снадобье мужчин и женщин, которые всего несколькими днями ранее полагали, что у них хватит сил властвовать над миром! – Господин Гхо начал смеяться, маленькие колечки плясали на его лице и голове. – Но и умирая, они просили еще и еще того самого зелья, которое убило их. Разве в этом нет насмешки судьбы, господин вор? Ты спрашиваешь, что так же ценно, как и Жемчужина? Ну, теперь тебе должен быть понятен ответ. Жизнь – разве нет?
– Значит, я умираю. Зачем же я тогда стану служить тебе?
– Потому что у этого зелья, конечно же, есть противоядие. Оно пополняет запасы того, чем питается зелье. Это противоядие не вызывает привыкания у того, кто им пользуется, оно лишь возвращает ему прежние силы – причем всего за несколько дней. К тому же оно вытесняет потребность в яде. Так что, господин вор, мое предложение было отнюдь не пустой болтовней. Я могу дать тебе достаточно эликсира, чтобы ты смог завершить свою миссию, а если ты вернешься сюда вовремя, то получишь противоядие. Так что тебе есть ради чего стараться.
Элрик выпрямился в кресле и положил ладонь на рукоятку Черного Меча.
– Я уже говорил твоему посланнику, что моя жизнь имеет для меня ограниченную цену. Для меня есть вещи и подороже.
– Я это понял, – сказал господин Гхо Фхаази с жестокой радостью в голосе. – И я уважаю твои принципы, господин вор. Ты ясно их изложил. Но ты не должен забывать и о другой жизни, разве нет? О жизни своего сообщника.
– У меня нет сообщников, господин.
– Неужели? Неужели у тебя нет сообщников? Идем-ка со мной.
Элрик, хотя и не доверял кварцхасаатцу, все же последовал за ним, когда тот надменно направился к огромному искривленному проходу в конце зала. На его поясе снова ворчал и шевелился, как недоверчивый пес, Буревестник.
Коридоры дворца, выстланные зеленым, коричневым и желтым мрамором (что создавало ощущение лесной прохлады) и пахнущие самыми изысканными цветами, вели их мимо комнат слуг, клеток со зверями, аквариумов с рыбами и рептилиями, мимо гарема и оружейной палаты. Наконец они подошли к деревянной двери, охраняемой двумя воинами в совершенно не подходящих для боя вычурных доспехах Кварцхасаата. Их бороды были умаслены и уложены в немыслимо гротесковые формы. При приближении господина Гхо они взяли на караул, пристукнув своими украшенными гравировкой алебардами.
– Откройте дверь, – приказал Гхо.
Один из воинов вытащил из-под нагрудника массивный ключ и вставил его в замок. Дверь открылась, и за ней оказался уютный дворик с неработающим фонтаном, маленькой крытой аркадой и несколькими жилыми помещениями в дальнем конце.
– Где ты? Где ты, малыш? Покажись! А ну-ка, быстро! – Господин Гхо проявлял нетерпение.
Раздался металлический звон, и из дверей появилась фигура. В одной руке она держала фрукт, в другой – концы двух цепей; передвигалась фигура с трудом, потому что звенья были прикреплены к металлической ленте, закрепленной у нее на поясе.
– Ах, господин, – сказала фигура Элрику, – мне от тебя не польза, а сплошные убытки.
Элрик улыбнулся мрачной улыбкой.
– А может, ты это заслужил? – Он теперь не скрывал гнева. – Это не я заточил тебя, Анай. Я думаю, на самом деле ты сам сделал такой выбор. Ты попытался заключить сделку с силой, которая не соблюдает приличий.
Господина Гхо это ничуть не тронуло.
– Он обратился к слуге Раафи аз-Кееме, – сказал он, не без интереса глядя на мальчика, – и предложил твои услуги. Он сообщил, что действует как твой агент.
– Так оно и было, – согласился Элрик. Теперь в его улыбке читалось сочувствие к Анаю, на долю которого выпали такие неприятности. – Но ведь это никак не противоречит вашим законам?
– Конечно нет. Он продемонстрировал необыкновенную предприимчивость.
– Зачем же ты тогда держишь его здесь?
– Это вопрос целесообразности. Ты это понимаешь, господин вор.
– При других обстоятельствах я бы решил, что это небольшая подлость, – осторожно сказал Элрик. – Но я знаю, что ты, господин Гхо, человек благородный. Ты не будешь удерживать мальчика только для того, чтобы влиять на меня. Это ниже твоего достоинства.
– Я надеюсь, что я человек благородный, мой господин. Но в нынешние времена не все благородные люди города считают себя связанными старым кодексом чести. Тем более когда ставки так высоки. Ты это понимаешь, хотя сам ты и не благородных кровей. Или, может быть, все же благородных?
