— К вашим услугам, прекрасная сеньорита…
О, какое чудесное имя Вероника! Как жаль, что я не матадор. Мулету мне, мулету…
— 4 —
Невесомым шагом несравненная Вероника, трепетно прижимая к груди белую розу, удалилась по направлению к висячему мосту через реку. А Филипп, пару секунд назад чувствовавший себя разудалым влюбленным, свертывающим для любимой пространство и время, вернулся к трезвой повседневной жизнедеятельности. И сразу же с неудовольствием ощутил присутствие неподалеку двух сокурсниц, с гормональным интересом наблюдавших за романтической сценой.
Безделкина и Лядищева вольготно раскинулись на скамейке всеми своими дородными задами, буферами, фарами, зеркалами и автокосметикой. Обе они давно уж напоминали Филиппу округлые городские малолитражки, паркующиеся где ни попадя.
С первого курса обе подружки стали ходить и ездить парой. А на втором году обучения дидактическим наукам опять же в парном разряде бросились опровергать безосновательные обвинения в лесбиянстве.
На этом шатком основании злоязычные однокурсницы добавили заглавную "Б" к фамилии Лядищевой. Тогда как Безделкина в их алфавите и ранее состояла под буквой "П", поскольку ее гулкое бу-бу на лекциях и непринужденные посиделки с подружкой на семинарах время от времени жутко выводили из себя педагогическую профессуру.
Выгнать вон из учебного заведения болтливых кумушек никак нельзя. Обе — круглые отличницы, добросовестно и усидчиво учатся по целевой президентской программе подготовки кадров для сельской местности. По указу от какого-то там года.
Ныне же в конце третьего курса заматеревшие после абортов подруги обрели тяжеловесные провинциальные задницы и легковесные инстинктивно-поведенческие реакции столичных жительниц. И раньше и теперь зажиточные кавалеры и господа преклонных лет брали неразлучную парочку крестьянских девок на первую ночь в постель, потом на месячное содержание и на разовое обслуживание холостяцких бизнес-ужинов.
По окончании педвуза обеих любительниц совмещать культуру, труд, учебу и отдых в родных селах ждали по разнарядке и распределению навозные женихи, беременности, роды, а также сопливые ребятишки в сельских начальных школах. Посему подруги не разлей вода гуляли как могли, покедова можно, да приговаривали:.
— Эх, однова живем и в столице учимся!
Они уж не обижались, если старосты в потоке или на курсе путали буковки "П" и "Б" в их фамилиях. Иной раз конфузливо ошибались и задерганные учебными перегрузками преподаватели.
— Какой мужик о том, что у бабы промеж ног, не мечтает? — единодушно провозглашали подружки.
— Гулять, так с музыкой, девки!..
— Семинар по госидеологии прогуливаем, Ирнеев? Белоросскую Родину не любишь? Историю ВОВ изучать не желаешь?
Родом из черты оседлости дева-героиня Сара Безделкина, будучи израильского вероисповедания, воинственно пренебрегала трусливым белоросским приспособленчеством, не терпела арабских исламистов и числилась в рядах какой-то бесконечно демократической и бесцельно оппозиционной партии.
Подружку по обыкновению поддержала Ира Лядищева и тоже ехидно ввернула цитатку:
— Шлангом прикидывается. Бухтел: херц, майн херц, доппель херц сердечный. К кардиологу записался, симулянт.
А сам-то как Тарзан-обезьян по деревьям с девкой прыгает. В ней не меньше сорока пяти кило в этой тощенькой…
— Сами хороши. Прогульщицы. Как зачет, ать-два, по идеологии сдавать будете?
— На счет делай "раз" у нас сегодня освобождение от заняток и непоняток. Мы — доноры. Кровь с молоком для страны сдаем. Бидонами и флягами. Понятно?
На счет делай "два" у него, козла идеологического один ху-ху, а у нас по две хо-хо. Сиськами потрясем, и зачетка в ажуре. Девки в общаге сказали: он не прочь пощупать и зажать при случае.
— Стремно ему, — усомнился Филипп.
— Из преподов попросят вон за сексуальные домогательства.
— Рассказывали: одна такая пожаловалась в ректорат, недотрога с бесплатного истфака. Саму выперли. Теперь на Привокзальной площади клиентов в тыр-дыр ловит, в растопырку ходит, триппер спереди и сзади…
Среди прочих ближних в их группе Сара-хэтчбэк, Ира-пикап, если смотреть на них не с колес, обвесов, а по удобству салона, по правде говоря, были симпатичны Филиппу. Когда б совсем выключить изображение, оставить один звук и воображение…
Мягкие обертоны грудного голоса Безделкиной расслабляли, навевали сладкую дрему. На скамеечке, пополудни, в парке имени пролетарского писателя с горьковатой фамилией…
Жарковато таки сегодня…
Очнулся Филипп, потому что его колотил озноб. Тело казалось совершенно чужим и неуютным. В закупоренных ушах ничего, кроме гула кровообращения. В глазах темень…
Постепенно его чувства — сколько их там у человека? — пришли в норму, и Филипп Ирнеев понял: ему в действительности холодно.
Одет он неизвестно во что, стоит на коленях перед беломраморным распятием, перебирает янтарные четки с золотыми крестиками и монотонно бормочет "Помилуй мя, Боже". Отчего-то оно звучит по-латыни.
Понемногу Филипп согрелся, не прерывая молитвы. И стал чувствовать себя более-менее комфортно в немыслимом одеянии, среди тесных каменных стен промозглой монашеской кельи.
Все так же продолжая раз за разом произносить: "Miserere mei, Deus", механически отсчитывая на четках количество молитвенных фраз, дон Фелипе Бланко-Рейес озабоченно взглянул на быстро светлевшие ромбики неба за решетчатым узким оконцем…
Наконец, когда его пальцы отсчитали две тысячи четыреста пять шесть раз "miserere", настало время для величественного финального аккорда — "Deus, secundum magnam misericordiam Tuam!".
Сила и знание обретены!
Эх-ха! По великому милосердию Твоему!
С этого момента дон Фелипе Бланко-Рейес и многая прочая в перечислении его полного фамильного имени знал и понимал, что он где-то вне текущих времен и пространств пребывает Филиппом Ирнеевым, так же как и в данной реальности, дарованной ему Богом. Не забывал он и того, как и почему ему должно исполнять свой долг рыцаря-адепта Благодати Господней.
Вначале дон Фелипе коснулся увесистого серебряного распятия на груди, провел рукой слева направо, потом справа налево и вниз к большому рубину в ногах распятого мессии. Оружие Гнева Господня ждет своего часа!
Затем рыцарь нащупал священный жертвенный кинжал под рясой, тоже способный крушить магическую скверну отродьев Дьявола силою Бога единосущного во имя Отца, Сына и Святого Духа.
