– Фелисия, жена моя, я не мог и мечтать о таком исходе, - он взял ее лицо в ладони и посмотрел в глаза, где уже собирались слезы. – Я люблю тебя больше жизни, и все это время, что ты была далеко, не мог и мечтать о том, что мы будем вместе, в безопасности, и ты будешь называть меня своим мужем.
Холодная ледяная броня, что она выстроили вокруг своего сердца, разлеталась колючими осколками, таяла от того тепла, что наполняло ее сердце. Руки сами потянулись, чтобы обнять его за шею и притянуть еще ближе к себе.
– Только прошу, не лги мне, и, если жизнь здесь станет для тебя невыносимой, скажи об этом, - прошептала она, когда он сгреб ее с постели и усадил на колени.
– Еще чего… Никогда я не смогу покинуть тебя, Фелисия, мое сердце сейчас готово вырваться из груди от счастья, от того, что могу обнимать тебя, держать на руках, - он целовал ее щеки, по которым текли сейчас слезы. - Ты права, я не смогу оставить эту войну против короля, что присваивает наши земли, но теперь у меня появилась возможность вести войну прямо у него под носом…
– Уильям, я знаю, ты умен и бесстрашен, только, теперь ты не один, и если ты хоть на йоту ошибешься, беда коснется не только меня, но и Флоренсы, что доверилась мне, и ее сына, и всех в этом графстве, - начала было серьезно Фелисия, но Уильям обнял ее еще крепче, прижал к себе и прошептал:
– Ни единым своим поступком даже в мыслях я не допущу того, что уже пережил, Фелисия. Больше я не потеряю свою жизнь и свою любовь. Я понял, что силы не равны, и если бы не ты, моя жизнь уже закончилась бы дважды, - он улыбнулся, и ладонью аккуратно вытер ее слезы. – Это наш праздник, леди Фелисия, и сейчас, единожды, я хотел бы услышать твое имя, как оно звучало бы, если бы нам не пришлось прятаться. А после этого мы спустимся в зал к гостям, чтобы твоя сестра и твой отец не переживали за тебя.
– Меня зовут Татьяна Уоллес, - она засмеялась от того, что это ее имя – реально, и сейчас она была бы счастлива зваться так, и шепотом смаковала это имя прямо в ухо любимому мужчине. – И еще, Уильям, святой отец перед Богом назвал наши настоящие имена, я просила его об этом. Но сейчас мы должны забыть их. Навсегда.
– Я согласен с тобой, любовь моя, но позволь мне не забывать наших имен.
– И я никогда не забуду, клянусь тебе, - он поставил ее на пол, помог поправить барбет и платье, еще раз провел пальцами по лицу, долго поцеловал в губы и взяв за руку, потянул за собой из комнаты.
Спустя десять лет…
Вспоминая все, что произошло за последние десять лет, Фелисия была уверена лишь в одном – она все сделала правильно, и если сейчас ей придется вернуться назад, к началу ее пути в этом времени, она снова проживет это время так же.
Графство процветало, и теперь ликеры знали при французском дворе, куда отправляли не меньше сотни бочонков ежегодно. Люди при замке были заняты работой, за которую платили, были хорошо и тепло одеты, накормлены и знали, что леди и лорд никогда не оставят их в беде. Южнее замка восемь лет назад графиня распорядилась построить поместье. Это был летний дом возле озера, где она проводила с мужем и первой дочерью несколько дней в месяц. Флоренса оценила это место также, и поняла, почему сестра решилась на непонятную ей стройку – там не было такого количества людей, не было шума, и можно было не боясь быть замеченной, купаться в озере, ходить по двору в легких брюках и рубашке. Там Фелисия придумывала новые ликеры, играла с новыми оттенками.
Замок изменился за эти годы: конюшни и скотный двор вместе с псарней пришлось вынести за стены, хоть запасы все еще хранились в замке, чтобы не попасть впросак, если соседи, или король решится на наступление. Но это были просто мысли на всякий случай. Теперь на месте скотного двора был целый комплекс – еще один донжон, выстроенный из камня. Он имел два высоких этажа, и именно там шли все работы по изготовлению ликеров.
В деревне поселились бочары, что с трудом успевали выполнять заказы леди, но никто из них не роптал, так как благодаря этому их семьи жили в достатке, коего не видели раньше. Множество ремесленников перебрались к замку, поскольку леди требовались люди, что работали с шерстью, красками и окрашиванием. Старой Магды не было больше, но ее повзрослевшая внучка прекрасно справлялась с целым цехом, люди в котором выращивали, обрабатывали и сушили вайду, а потом окрашивали ткани и шерсть.
Синие ткани леди Фелисии знали теперь во всем мире, и именно это прекрасное сочетание синего и белого, которое она называла странным словом «гжель», привлекало внимание королевских особ из разных стран. Сшитые из ткани шубы, на которые слоями пришивалась длинная и волнистая шерсть стали причиной для разговоров в самых богатых графствах и герцогствах.
– Леди, поди готовы в дорогу? Лорд велел до заката вернуться, иначе мне не видать головы, - крикнул Фара от самого дома. Фелисия сидела на берегу озера, качая маленького сына на руках. Она рассказывала сказку о Маше и трех медведях пятилетней Лидии и восьмилетней Марии, а те уплетали с огромного блюда свежую малину, что принес Фара.
Парень вырос, женился на внучке старой Магды, что забрал к себе в семью Уйзек, что умер год назад, оставив вместо себя внука, как и пообещал леди.
– Мы уже идем, Фара, сейчас леди закончит сказку, - шептала в сторону дома маленькая Лидия.
– Он же не слышит тебя, - шептала ей в ответ Мария.
От дома переваливаясь, вместе с Фара шел Бродах – он был похож на медвежонка, который слишком любит лакомиться медом. Флоренса говорила, что он копия своего настоящего отца – мужа ее сестры, но этот разговор у них всегда был очень кратким.
Фелисия указала Фара на блюдо с малиной, которое можно было забрать с собой в дорогу и сказала детям:
– Мы должны ехать, иначе, лорд больше не отпустит нас одних. Сказку мы закончим в карете, как и малину, - она с радостью наблюдала как ребятишки счастливы, и сколько тепла и любви они видят в своей жизни.
Флоренса вышла замуж по указанию короля, но лорд, хоть и был в возрасте, хорошо относился к ней. Она смирилась и родила сыновей – кто бы мог подумать, что в семье будут близнецы! Любитель двора, ее муж появлялся в графстве раз в пару месяцев, и этот распорядок вполне устраивал леди Флоренсу, которая не могла забыть своего первого, горячо любимого мужа. Дети в замке сейчас были практически в каждой комнате, и няни с трудом справлялись с тем, чтобы старшие соблюдали тишину, пока трое младенцев спали.
Солнце клонилось за горизонт, когда Фелисия увидела вдали башни замка.
– Ну вот, леди, теперь не сносить мне головы, - крикнул Фара, и Фелисия услышала приближающегося навстречу всадника. Уильям был зол, но увидев карету, и торчащие из нее мордочки дочек и племянника, выдохнул:
– Леди Фелисия, передайте Брендона няне и выйдите из кареты.
– Лорд, он только что проснулся, и не хотел бы, чтобы мамочка оставила его, у нас сейчас время для поцелуев, - ответила Фелисия, спрятавшись внутри, - она сама кормила детей грудью, и за ней это начала делать Флоренса. Они тайком от всех наслаждались настоящим материнством – единением с каждым малышом.
– Леди, сколько раз мне нужно повторить? – серьезно, но с той самой ноткой обожания громко сказал лорд.
– Леди, я бы на вашем месте не стала спорить, - посмотрев на мать строго, высказала свое мнение Мария. – Я готова сама взять брата, - протянула она руки, но Фелисия посмотрела на няню, что, улыбаясь приняла малыша, и аккуратно придерживая, подстраховывая, передала его Марии.
Фелисия вышла из кареты и подошла к лошади, верхом на которой сидел муж:
– Ну да, мы задержались, детям очень нравится на озере. Мы купались, собирали малину, Константин, будьте милосердны, все это – лишь моя вина.
– Давайте руку, леди, - протянул он ладонь улыбаясь, и потянул ее к себе в седло, как только она протянула ладонь. – Фара, вы едете перед нами, и дома все сразу расходятся по комнатам, - строго заявил отец семейства, и дождавшись, когда карета тронется, прижал к себе жену и поцеловал в губы:
