Как ни странно, этот сбивчивый внутренний монолог подействовал как самое грандиозное заклинание всех времен и народов. Я снова был свободен и сам не заметил, как сделал шаг, потом еще один. Отправился невесть куда вслед за неторопливой Тенью исчезнувшего три тысячелетия назад короля Мёнина, с его собственным мечом в неумелой руке, не оглядываясь и вообще не слишком задумываясь над тем, что я делаю.
Я догнал своего проводника и зашагал рядом.
Несколько вполне бесконечных минут спустя я с удивлением понял, что мы уже давно вышли из комнаты, где остался Джуффин, и бредем по какому-то пустынному пространству, которое показалось мне скорее “улицей”, чем “помещением”. Впрочем, мои суждения об этом невероятном месте вряд ли заслуживают внимания – как любая попытка присобачить знакомые определения к непостижимым вещам.
– Ты знаешь, что встреча со мной – самая большая удача в твоей жизни? – неожиданно спросила Тень.
Я молча покачал головой. Высокий голос больше не царапал мне нервы. Может быть, его тембр действительно изменился, а может быть, я уже привык – я же, в сущности, очень быстро ко всему привыкаю!
– Мой собственный опыт свидетельствует, что Вершители бесстыдно могущественны, но слишком уязвимы, – тоном университетского профессора сообщила Тень. – Тот, кого называли Мёнином, дорого заплатил за удовольствие узнать о собственной уязвимости. А тебе почти не придется платить за удовольствие стать неуязвимым. Всего одиннадцать корон… и еще немного страха и боли. Действительно совсем немного, можешь мне поверить!
– А можно узнать, что с тобой… с ним произошло? – спросил я.
Мне, ясное дело, нужно было срочно отвлечь себя от панических размышлений об обещанных “страхе и боли” – тут годился любой способ. Кроме того, меня действительно одолевало любопытство, поэтому я продолжил:
– Я не раз слышал, что король Мёнин исчез, но слово “исчез” имеет смысл только для тех, кто остался дома. А с тем, о ком говорят, что он “исчез”, случается что-то более конкретное: смерть, или другая жизнь, или…
– Можешь считать, что с Мёнином случилось именно “или”. Во всяком случае, не смерть и не “другая жизнь”. Может быть, когда-нибудь ты узнаешь более точный ответ, может быть – нет. Там видно будет… Остановись, нет нужды идти дальше. Это место ничем не хуже прочих.
Я остановился и огляделся. Я все еще был беспомощен, как очкарик, лишившийся своих толстенных линз: вокруг меня по-прежнему плясали расплывчатые цветные пятна.
– Здесь действительно красиво, – заметила Тень. – У тебя еще будет возможность в этом убедиться. Покажи мне твою левую руку, Вершитель.
Я растерянно протянул лапу. Ее руки оказались неожиданно теплыми и мягкими. Такими мягкими, словно Тень короля Мёнина действительно была женщиной, вопреки всем теоретическим выкладкам насмешника Джуффина. Тень осторожно разжала мои пальцы и сосредоточенно уставилась на странные значки, возникшие на моей левой ладони вместо обычных линий жизни, судьбы и чего-то там еще после того, как старый кочевник Файриба сообщил мое загадочное (и, надо сказать, невероятно громоздкое!) Истинное имя. Каюсь, я сам так и не сумел его запомнить…
– Это самая удивительная надпись, какую мне когда-либо доводилось видеть, – уважительно сказала Тень. – Я знаю древний алфавит материка Хонхона, но даже я не могу прочитать твое Истинное имя: оно каким-то образом ускользает от моего внимания… Тем лучше для тебя. Теперь дай мне меч.
Мне очень не хотелось отдавать Тени свое новое приобретение. Не то чтобы я всерьез собирался сражаться за свою жизнь с помощью этой громоздкой штуки. Я никогда в жизни не занимался фехтованием, а потому лавры Д’Артаньяна мне не светили. Но прикосновение к мечу дарило мне ни с чем не сравнимое чувство спокойствия и защищенности. И все-таки я протянул ей меч. Что-то во мне знало, что так надо, потому что… Впрочем, в разъяснения это самое “что-то” не вдавалось. Дескать, делай что велят и не квакай.
Без меча я действительно почувствовал себя чертовски одиноким и беззащитным. И еще мне стало очень страшно, потому что я внезапно понял, зачем Тень короля Мёнина забрала у меня оружие.
– Не бойся, – мягко сказала Тень. – Я не собираюсь причинить тебе вред, скорее наоборот. Ты действительно слишком живой. И поэтому ты все время чего-то хочешь и все время чего-то боишься. Твои ощущения перехлестывают через край, их аромат как магнитом притягивает к тебе смерть. Рано или поздно она поймает тебя, сколько бы защитных талисманов и могущественных друзей не охраняли тебя от ее посягательств. Смерть любит Вершителей, мы для нее – самый лакомый кусочек. Поэтому она всегда съедает нас целиком. Люди, знаешь ли, стараются верить, что за Порогом ничего не заканчивается. Иногда это становится правдой – для некоторых их них. Но не для Вершителей. Наша смерть – это всегда конец: такова плата за могущество, которым почти никому из нас так и не удается толком воспользоваться… Ты и сам всегда это предчувствовал, правда?
Я молча кивнул, содрогаясь от ни с чем не сравнимого ужаса, столь сильного, что его можно было принять за физическую боль. Я действительно всегда предчувствовал, что разнообразные версии загробной жизни – всего лишь успокоительная колыбельная, милосердно оберегающая нас от отчаяния и безумия… И уж во всяком случае, я здорово подозревал, что меня эти обещания не касаются. Это знание немного походило на ноющую боль в груди, и мне оставалось только благодарить небо, что оно не было сродни сводящей с ума зубной боли.
– А сейчас успокойся. Ничего не делай, просто смотри на свою левую руку, – велела Тень. – И не нужно бояться: все будет хорошо. В этом месте невозможно умереть по-настоящему.
– Только понарошку? – усмехнулся я.
А потом покорно уставился на переплетение таинственных узоров, украшающих мою левую ладонь. Я продолжал пялиться на эти странные значки, когда зеленоватая сталь меча пронзила мою грудь так легко, словно я был не человеком, а ломтем мягкого масла. Я отметил это с равнодушным любопытством, словно был сторонним наблюдателем, а не главным действующим лицом этой сценки из рыцарского романа… Впрочем, мгновение спустя мне пришлось убедиться, что боль от раны в груди была нормальной, человеческой, почти невыносимой болью. Я бы, пожалуй, заорал, но не смог издать ни звука, только судорожно дернулся рот, а лицо стало мокрым, от пота или от слез – уж не знаю…
– Боль быстро пройдет, – пообещала Тень. – Хорошо, что ты устоял на ногах. Это добрый знак.
Боль действительно стала слабее – настолько, что это уже вполне можно было переносить.
– Видишь, что стало с мечом? – спросила Тень.
