С Лехом, к сожалению, толком поговорить не удалось — едва кивнув после возвращения Луки и наскоро переговорив с эльфами, он быстро ушел и до самого вечера не возвращался. Рес с Кротом ходили по двору хмурые, насупленные, мрачно поглядывали в мою сторону и откровенно не добавляли хорошего настроения. Вероятно, Шиалл или Беллри уже успели их просветить по поводу своего ухода, и теперь весь гнотт проклинал меня за это неожиданное, совершенно непонятное предательство.
Не знаю, что уж там наговорили остроухие, но вслух ни один из Патрульных ни слова не сказал. Кисло покивали, когда я вежливо попрощалась, смятенно потеребили пояса и быстро отвернулись, словно не желали меня больше видеть. Ну, да я могу их понять — только-только гнотт стал цельным после нескольких месяцев вынужденного простоя, только-только надо было начинать работу, к которой их призвали, все уже собрались, понастроили планов, а тут — нате вам! Явилась откуда-то девица и сманила лучшую его половину в какие-то дебри, куда ни один нормальный человек не суется без приличной армии. Более того, суровый командир из-за нее тоже сам не свой — весь день где-то носится и носа домой не кажет. Полагаю, решили, что те глупости, которые говорились нами на каждых воротах при въезде, имели под собой некие основания, а теперь я бессовестно бросаю своего «жениха», польстившись на смазливые мордашки эльфов.
А что? На их месте я бы, наверное, так и решила. Поэтому неудивительно, что наш совместный отъезд вызвал столько пересуд. Впрочем, мне не привыкать. Одно плохо: хотелось бы с Лехом поговорить, как следует, а не на бегу, впопыхах, когда и слов-то толком найти не можешь. Да, видно, не судьба. Придется написать письмо и все объяснить уже в нем.
Этим-то, кстати, я и занималась, вернувшись в снятую в «Хромом коне» комнату, когда снова пришла ночь. Вернее, честно пыталась заниматься, но мысли, как назло, не желали складываться в нужные фразы. Не получалось и все тут! Хоть тресни! Слова не шли, настроение было безобразным, руки сами собой опускались, и вообще, все было мерзко. Потратив на проникновенное письмо несколько утомительных часов, но так ничего и не придумав, я окончательно расстроилась и, плюнув на это неблагодарное дело, с тяжким вздохом забралась на кровать. С мрачным видом уселась, скрестив ноги, подобрала с пола покрывало, нахохлилась и невидяще уставилась в темноту, позабыв о том, что давно пора зажечь свечи.
Ширру, как всегда, не услышала — он умел приходить и исчезать совершенно бесшумно. Вот и сегодня я скорее почувствовала его присутствие, ощутила, как мягко нагрелся, а потом засветился алыми искрами его риалл, и спокойно повернула голову к окну, которое специально оставила открытым.
Да, вы правы: оставила для него.
Тьма снаружи больше не пугала, как раньше, не заставляла вздрагивать и ежиться от предчувствия неминуемой угрозы. Не испугала она и сейчас, когда вдруг ожила, мягко ткнулась в почерневшие окна, уверенно распахнула створки и начала медленно вползать в комнату, постепенно накрывая собой подоконник, стекая густой массой по стене, а потом плавно стелясь по полу непроглядным туманом. Когда-то мне было страшно наблюдать, как из этой темноты проступает его силуэт. Когда-то я с содроганием смотрела на то, как сгущается мрак, постепенно облепляя сильную фигуру, как придает ей объем и форму, прорисовывает могучие мышцы, как загораются в нем два ярко золотых блюдца…
Ширра шумно отряхнулся, рассеивая вокруг себя остатки тьмы, окончательно оформился и уверенно поднялся. Затем наткнулся на мои светящиеся в темноте глаза и на мгновение замер, словно не ожидал, что я буду воочию наблюдать за его удивительным преображением. Кажется, даже не понял, что я рядом, а потому здорово смутился и сконфузился. Однако время шло, секунды ровно отсчитывали свой бег, я не вскакивала и не собиралась визжать от страха или ломиться в запертые двери, порываясь сбежать от такого ужасного монстра, мерно колыхались занавески на окне и тихо шелестели разлетевшиеся от ветра листки бумаги.
Поняв, что внезапное вторжение воспринято, как должное, Ширра успокоено рыкнул и чуть наклонил голову. Дескать, не бойся, это всего лишь я.
— Я не боюсь, — улыбнулась я, и он облегченно вздохнул. — Знаешь, это отличная маскировка, чтобы без шума проникать в чужие дома. Думаю, из тебя получился бы превосходный домушник. Не хочешь сменить профессию?
Тигр пренебрежительно фыркнул и, тщательно обнюхав мои руки, снова уставился желтыми глазищами.
— А что? Представляешь, какая из нас вышла бы пара? Ты бы вползал в любую щелку и незаметно открывал для меня дверь, а я справлялась бы с тайниками. Или наоборот. А потом можно спокойно везти все добро на твоей широкой спине, не боясь, что кто-нибудь увидит. Потому что, если бы кто-то действительно наткнулся на таких чудовищ, как мы с тобой, точно помер бы с перепугу. И никаких свидетелей. Чудная картинка, верно?
Ширра укоризненно покачал головой, явно не разделяя моего энтузиазма, а затем со вздохом улегся на пол, свернувшись мохнатым клубком. Я немедленно спрыгнула с покрывала и уселась рядом.
— Ты что, обиделся?
— Шр-р.
— Тогда в чем дело? Что-то случилось?
Тигр отрицательно качнул головой, но у меня внутри уже шелохнулось смутное беспокойство.
— Почему ты такой мрачный? В чем дело?
Ширра покосился на мою грудь, где даже сквозь рубаху просвечивали мерцающие разным светом риаллы — морозно-голубой и яростно-алый, секунду чего-то ждал, но потом снова отвернулся. Я озадаченно сжала в ладони амулеты и чуть вздрогнула, ощутив, что они снова ожили: жемчужина немного похолодела, а агат, напротив, слегка нагрелся. Не сильно, но уже заметно. Пришлось потеснее прижать их друг к другу, чтобы остыли, и несколько секунд терпеливо подождать, пока они окончательно не успокоятся. Похоже, наше настроение тоже стало на них отражаться. Или, может, только мое?
От неприятной мысли я нахмурилась.
— Ширра? Мне кажется или мой риалл действительно начал первым? А твой просто отреагировал в своей манере, чтобы я никого не заморозила ненароком? Знаешь, у меня такое чувство, что они становятся сильнее. Правда, пока неплохо уравновешивают друг друга, но с каждым днем это становится все труднее. Такое впечатление, что когда моя жемчужина холодеет, твой камень ее греет, чтобы не взорвалась. И наоборот. Это правда? Или я просто схожу с ума?
Тигр, обернувшись, внимательно посмотрел на мои руки, переставшие светится, на секунду задумался, а потом медленно наклонил голову.
— А… ты чувствуешь свой риалл?
Новый кивок.
— Отовсюду? И мой тоже?
