– И что? – не унимался Ален. – Боишься, что его обнаружат в твоей постели?
– Болван! – оскорбилась Морриган. – Я бы сама не отказалась его там встретить, но он в ней не бывал уже триста лет!
– Просто мы подумали… – задумчиво объяснил мэтр Истран. – Если человек скрывается так качественно, что даже мы не можем его найти, значит, он так хочет, и ему может не понравиться, если кто-то найдет его вопреки его желанию. А если принять во внимание могущество этого волшебника… Знаете, я опасаюсь за моего дорогого воспитанника. Хотя он и страдает излишней любознательностью, я его все же люблю.
– Видели, – чуть усмехнулся Хирон, – как ты накрыл его шестью щитами, когда услышал, что тот несет. Неужели ты подумал, что кто-то из нас поднимет на него руку, не спросив тебя?
– Морриган – запросто, – серьезно ответил мэтр Истран. – Впрочем, что теперь говорить?
– Остается расслабиться и попытаться получить удовольствие… – ехидно проворчал Ален. – Я очень надеюсь, что твой следующий воспитанник будет попроще. А такие догадливые короли причиняют массу неудобств. Интересно, Элвис не догадался?
– Не думаю, – качнула головой Морриган. – Иначе как-то бы дал понять. А вот Пафнутий мог… Да, действительно, что теперь? По крайней мере, одно из всего им сказанного было справедливо – расследование надо поручать профессионалу. Вот и утешимся тем, что мы это сделали, так как среди нас ни одного вора не наблюдается, как ни верти. Даже я, хотя столько лет воспитывала воров, сама не очень в этом разбираюсь… Шеллар умеет, пусть и занимается. Ведь ни одному из нас не пришло в голову, что идея превратить его величество в вампира на глазах кучи свидетелей была направлена не только против него, а и против нас. Расспросить коллегу почтенного Вэня никто из нас не додумался, а ведь действительно, это мог сделать любой, кроме получателя подарка, не нарушая никаких правил вежливости. И еще много до чего мы не додумались, поскольку наши головы, видимо, как-то иначе устроены…
– Намек понял, – сказал Булочкин.
– Это не намек. Это приказ!
Э. Успенский
Поначалу Кантор даже не нашелся что сказать и пару секунд глупо пялился на командира, хлопая глазами, как последний идиот.
– Тебе что-то неясно? – осведомился Амарго, не сводя с него кристально-чистого взгляда, столь невинного, словно это и не он только что отдал приказ, приведший подчиненного в состояние, близкое к озверению.
– То есть как? – выговорил наконец Кантор. – Вы что, сговорились? Я вам что, перстень с брюликом, чтобы меня вот так просто взять и приятелю подарить?
Амарго выслушал возмущения не моргнув глазом, с непоколебимой стойкостью бывалого воина, после чего четко, не повышая голоса, уточнил:
– Это приказ. Ты его получил и изволь выполнять, а что ты по этому поводу думаешь, твое личное дело.
Начнешь пререкаться и обсуждать приказы, я тебя выгоню, и вся недолга.
– Но почему… – едва заикнулся Кантор, но Амарго прервал его на полуслове:
– Я тебе не обязан отчитываться о планах командования и объяснять причины. Так надо. Больше тебе знать не положено.
– Действительно надо? – ворчливо огрызнулся Кантор, с крайним огорчением сознавая, что король опять его поимел.
– Действительно, – слегка смягчился командир. – Можешь мне поверить, это не чья-то прихоть и не любезность со стороны Пассионарио. Политические интересы партии требуют, чтобы король, который нас поддерживает, оставался живым и по возможности при делах. Если ему для этого нужен ты, то ему лучше знать. Он всегда знает, что делает. И что тебе так не нравится в твоем новом задании?
– Слушаюсь, товарищ командир, – хмуро бросил Кантор. – Разрешите идти?
– Иди. И, пребывая при дворе, веди себя прилично, не позорь партию. Попробовал бы ты в меня ложками швыряться, охламон!
Кантор молча передернул плечами, подумав, что это было бы скучно, поскольку любой брошенный в него предмет Амарго поймал бы. А поймав, не преминул бы бросить обратно. А поскольку сам Кантор тоже поймал бы, эта бесконечная игра в ложечки очень скоро задолбала бы обоих. Единственным утешительным фактом была приятная уверенность, что Амарго ошибется первым.
– В особенности если тебе придется появляться при других дворах, – наставительно продолжал командир.
– Вы что, с вашим королем, совсем того? – опешил Кантор. – Я еще и при других дворах мелькать должен?
– А что?
– Хорошенькое «что»! В Голдиане я числюсь в полицейском розыске, в Галланте, наверное, тоже… В Хину я зарекся вообще когда-либо приезжать. А стоит мне появиться при дворе Поморья, как мне бросится на шею жизнерадостный Сема Подгородецкий, вопрошая во всеуслышание, как мое здоровье, где моя очаровательная супруга и зачем я сбрил усы…
– Подробности обсудишь с королем. Инструкции получишь от него же. Я отдал тебе приказ, о деталях меня не инструктировали. Хотя мне очень любопытно, как этот твой жизнерадостный знакомый живет с такой фамилией… Ладно, иди, а то кто-нибудь заметит, что ты слишком долго задерживаешься в кабинете врача. Удачи тебе.
Кантор благоразумно удержался от хлопанья дверью, но в нем все кипело от негодования. Ведь, как ни крути, во всем оказался прав его величество! Действительно, передали товарища Кантора из рук в руки, не спрашивая его мнения и не дав даже поломаться для приличия. И Ольгу Кира с Эльвирой уговорили без особого труда – пожаловались, как им скучно во дворце, поговорить не с кем, да расписали, как хорошо будет при дворе: и подруги рядом, и любимый мужчина под боком, никуда больше не денется, и с печкой не надо возиться, и даже утюг, который ее всегда так бесил, можно поручить прислуге… Просто, как апельсин, и изящно, как все, что придумывает Шеллар. Кантору пообещали, что при дворе будет Ольга, Ольге – что там же будет он, причем практически одновременно. И если кабальеро еще кочевряжился, то девушка согласилась не раздумывая, в основном из-за него, конечно, а не из-за утюга. Хотя и звучит самонадеянно, но все же утюг ей предлагали и раньше, тогда ее это не впечатлило. Или уговаривали плохо, в смысле, без участия кровно заинтересованного короля?..
И зачем было его вспоминать! Буквально через секунду Кантор, шагая по коридору и глядя в пол, чуть не сшиб с ног того самого монарха, которого только что нехорошо поминал и которого не заметил в задумчивости.
– О, Кантор! – обрадовался король Ортана, словно золотой на дороге нашел. – Рад тебя видеть. Куда так спешишь и отчего расстроен?
– С перевязки, – бессовестно соврал Кантор. – И вовсе я не расстроенный, а злой. А отчего злой – глупый вопрос. А то вы мэтрессу Стеллу не знаете!
