– Ты отнял у меня много времени, которое я мог провести с моим отцом, а я его любил, – прямо начал Бейн.
Так вот как все пойдет. Никаких притворных любезностей, которые Гаррош презирал. Хорошо.
– Твой отец бросил мне вызов. У меня не было другого выбора, кроме как принять этот вызов, или моя честь – и его – были бы навсегда запятнаны.
Выражение лица Бейна не менялось.
– Ты использовал обман и яд, чтобы победить. Это еще сильнее пятнает твою честь.
Гаррошу хотелось горячо возразить, но вместо этого он глубоко вздохнул.
– Гораздо сильнее это позорит меня, поскольку я позволил Магате из Зловещего Тотема обмануть себя. Именно она отравила Клиновопль. Я никогда не узнаю, смог бы я победить твоего отца в честном бою, поэтому я так же обманут, как и ты.
Он задумался, поймет ли Бейн, чего стоило ему это признание.
– Вот стоишь ты, со своей запятнанной честью, потому что она обманула тебя. И вот стою я, лишенный отца, считая трупы невинных. Я думаю, что один из нас потерял больше, чем другой.
Гаррош ничего не ответил, его щеки загорелись, его охватило чувство, которого он раньше не испытывал. Но он знал, что Бейн говорит правду.
– Значит, я приму вызов от сына, как принял от отца, – сказал он.
– Ты его не получишь.
Гаррош нахмурился, не понимая. Бейн продолжил.
– Не думай, что я не хотел бы сразиться с тобой, Гаррош Адский Крик. Независимо оттого, что было на лезвии, именно твоя рука сразила моего отца. Но таурены не настолько мелочны. Истинной убийцей была Магата, не ты. Мой отец бросил вызов на мак'гору, и спор между ним и тобой разрешился, даже если из-за предательства Магаты бой не был справедливым. Кэрн Кровавое Копыто всегда в первую очередь думал о народе тауренов. Они нуждаются в той защите и поддержке, которую может предоставить Орда, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы они получили их. Я не могу утверждать, что чту его память, если при этом отказываю им в том, что будет для них лучше.
– Я тоже любил и уважал своего отца и старался чтить его память. Бейн, я никогда не стремился опозорить Кэрна Кровавое Копыто. То, что ты понимаешь это, несмотря на предательство, которое погубило его, хорошо говорит о тебе как о лидере своего народа.
Ухо Бейна дернулось. Он все еще был сердит, и Гаррош совсем не винил его.
– Все же, твое милосердие в отношении Зловещего Тотема смущает меня. Я слышал, что ты изгнал их, но не ищешь мести. Здесь мак'гора или еще более сильная месть кажутся подходящими. Почему ты не казнил Зловещих Тотемов? Или, по крайней мере, их лживого матриарха?
– Кем бы ни были Зловещие Тотемы, они – таурены. Мой отец подозревал, что Магата могла оказаться предательницей, и он оставил ее здесь, чтобы приглядывать за ней. Он выбрал этот путь, чтобы не вызвать распада и раздора. Я уважаю его волю. Кроме убийства, есть и другие способы наказаний. Способы, которые, возможно, даже более справедливы.
Гаррош несколько мгновений противился, но потом понял, что он сам желает почтить решения своего отца, как чтит Бейн. Он согласился с этим:
– Уважать желания и память отца – это хорошо.
Бейн невозмутимо улыбнулся.
– Поскольку теперь у меня есть вполне достоверное доказательство того, что Магата – предатель, она была изгнана, а ее сила урезана. То же самое наказание разделил весь Зловещий Тотем, кто захотел идти с нею. Многие раскаялись в своих действиях и остались. Теперь есть отдельная группа Зловещего Тотема во главе с Песней Бури, который спас мою жизнь и доказал мне свою преданность. Магата и любой представитель Зловещего Тотема из тех, что следуют за ней, будут немедленно убиты, при первой же попытке нарушить границу территории тауренов. Этой мести достаточно. Я не собираюсь тратить время на месть, когда мою силу лучше потратить на восстановление.
Гаррош кивнул. Он узнал все, что нужно о молодом Кровавом Копыте и был впечатлен.
– В таком случае, я предлагаю тебе полную защиту и поддержку Орды, Бейн Кровавое Копыто.
– И взамен на эту защиту и поддержку я предлагаю верность тауренов, – Бейн произнес слова сухо, но искренне. Гаррош знал, что он может верить слову этого таурена.
Он протянул руку. Бейн сжал ее своей трехпалой, полностью обхватив ладонь Гарроша.
– За Орду, – сказал Бейн с достоиством, хотя его голос дрожал от возбуждения.
– За Орду, – ответил Гаррош.
Все началось с грозы.
В Тераморе Андуин привык к частым, а иногда и очень сильным ливням. Но в этот раз его разбудил такой оглушительный раскат грома, что он вздрогнул, чуть не прикусив себе язык. Молния ярко осветила его комнату. Он вскочил как раз вовремя, чтобы услышать очередной раскат грома и дробь дождя, так отчаянно барабанящего в окно, будто капли старались разбить стекло.
Он встал с кровати и выглянул наружу, но дождь лил так сильно, что ничего не было видно. Он повернул голову, прислушиваясь к звуку голосов, доносившихся из коридора. Он слегка нахмурился, накинул кое-какую одежду и высунул голову в коридор, чтобы узнать, что это за шум.
Мимо него промчалась Джайна. Она тоже только что проснулась и оделась на скорую руку. Ее глаза были ясными, но волосы явно еще не успели поздороваться с расческой.
- Тетя Джайна? Что случилось?
- Наводнение, - кратко бросила Джайна.
На мгновение Андуина отбросило назад в прошлое, к лавине в Дун Морог - одно из тех мест, где разгневанные, страдающие стихии выплескивали свой гнев на невиновных. Он вспомнил веселое лицо Аэрин, но отогнал воспоминания.
- Я иду.
Она вздохнула, вероятно, чтобы возразить, затем натянуто улыбнулась и кивнула.
- Ну ладно.
Через минуту он уже натянул свои самые высокие сапоги, набросил накидку с капюшоном и помчался к выходу вместе с Джайной, несколькими слугами и стражей.
Порывистый ветер и ливень поумерили его пыл. Казалось, дождь льет наискосок, а не прямо вниз, и на мгновение у Андуина перехватило дыхание. Джайне тоже пришлось нелегко. Она с остальными спускалась с холма по дороге, ведущей из башни в город, шатаясь, словно пьяная.
Андуин знал, что была полная луна, но тяжелые облака скрывали любой свет. Стражники несли фонари, но освещение было слабым. При наводнении огонь был абсолютно бесполезен. У Андуина перехватило дыхание, когда его ноги оказались по лодыжку в воде, такой ледяной, что он чувствовал холод даже сквозь свои плотные, хотя уже и промокшие сапоги. Его глаза привыкли к полумраку, и он понял, что все вокруг залито водой. Было не слишком глубоко… пока.
На постоялом дворе и на мельнице горели огни, и оттуда раздавались крики, едва различимые за громким перестуком дождя и громом. Постоялый двор находился на небольшом холме, а вот мельница была уже на несколько сантиметров залита водой.
