Самое прекрасное и психологически наполненное описание личности Ланселота мы находим у Т. Х. Уайта. Меня дрожь пробирает при одной только мысли, что к нему можно добавить хотя бы слово — поэтому советую прочитать самим. Если найдете эту книгу. Много места уделяет Ланселоту и Марион Зиммер Брэдли.
Совершенно иную версию дальнейших (после битвы под Камланном) судеб Ланселота, Гвиневеры и Элейны мы обнаруживаем у Парка Годвина. Тем, кто не читал, сообщаю: трагедия не окончилась. Трагедия только еще начинается.
ЭЛЕЙНА... ЭЛЕЙНА... ЭЛЕЙНА...
В классической версии легенды (Мэлори) имеется несколько особ с таким именем, и это вроде бы подтверждает тот факт, что у всех у них был единый мифологический прообраз. Элейной (Еленой) зовут мать Ланселота, жену короля Бана Бенвикского. Имя Элейна носит также целомудренная дочь короля Пеллинора, сестра Персиваля, которая сопровождает (до самой кончины) добытчиков Грааля. Еще одна Элейна оказывается женой короля Нентреса (Уриенса?). Некоторые валлийские легенды дают имя Элейна также... жене Мерлина (Myrddin’a).
Однако важнее всех две другие Элейны — прыткая доченька короля Пелеса и Элейна, именуемая «непорочной лилией из Астолата» (Альфред Теннисон называет ее «дамой из Шалотта», а «Вульгата» — «Девушкой из Эскалота»).
Красотка из Астолата, дочка герцога Бернарда, — фигура печальная и трагическая. Потому как она вусмерть — но без взаимности — влюбилась в Ланселота Озерного и от этой любви «ни спать, ни есть, ни пить не могла», а посему, как легко догадаться, «умряла», как говорят (кажется) болгары. Тело же свое, выряженное в черное, повелела отвезти на барке, покрытой черной парчой, аж в Камелот. Когда Ланселот это увидел, ему стало дурно.
Элейна из Астолата — сразу видно — «фабулярно удачная» фигура, хоть она встречается и в «Вульгате», я считаю ее несомненным творением французских труверов из грона певцов amour courtois. Ланселот, праведный рыцарь, не может ответить любовью на любовь Элейны, поскольку любит Гвиневеру. Отзвук этой фигуры звучит и у Толкина. Благородный Арагорн не может ответить на любовь Эовейн, королевны Роханской, и справедливо считает это одним из самых болезненных ударов, какие только можно нанести его мужскому сердцу. Эовейн тоже ищет смерти (но больше по-кельтски: в бою). Однако добросердечный Толкин не допускает того, — чтобы ее постигла участь Лилии из Астолата. Нижеподписавшийся, создавая образ поэтессы по прозвищу Глазок (новелла «Немного жертвенности»), не собирался быть столь же добрым: у Глазка, как и у Элейны, шансов выжить не было.
Вторая «весомая» Элейна, дочь короля Пелеса, тоже безнадежно любила Ланселота (везло же парню на это имя!). Однако принцесса в отличие от Лилии из Астолата не собиралась сохнуть «непродуктивно», а проявила инициативу и активность. Когда рыцарь гостил в замке ее папеньки, она юркнула к нему в постель и, воспользовавшись темнотой и знакомыми Ланселоту ароматами, подделалась под Гвиневеру. Когда рассвело и хитрость вышла на явь, Ланселот пришел в такую ярость, что тут же схватился за меч — жизнь Элейны висела на волоске. Но ведь Ланселот был рыцарем праведным, благородным и человеком чести. Дело было «consummatum»[128], и следовало отвечать за последствия. Этим-то последствием и оказался Галахад.
Как мы знаем, Галахада «породили» клирики, создавшие «Вульгату». Они же отработали надлежащую легенду, в соответствии с которой Элейна, дочь короля Пелеса и внучка Короля-Рыбака Палама, знала, что в результате ее связи с Ланселотом родится сын, который добудет Грааль. Элейна пожертвовала своей девственностью (прикрыла глаза и думала об Англии?), ибо знала, что родит «дитя Предназначения», кое затмит не только знаменитого папашу, но и Артура, и всех прочих рыцарей Круглого Стола. И таки да, родила, воспользовавшись только что описанной методой. А отпустил ей грех, надо думать, архиепископ Кентерберийский (больше вроде бы некому?).
Галахад вырос мужественным рыцарем и прибыл в Камелот. А за Круглым Столом, как мы знаем, был стул, который никто не решался занять, — Гибельное Сиденье. Сесть здесь — как предсказал мудрый Мерлин — мог только предназначенный для великих деяний Избранник... Ну вот, Галахад пришел и сел. После чего появился меч, увязший в плавающем по воде камне, а на камне было написано, что «кто сей меч вытащит...» и так далее. И Галахад вытащил. А потом отыскал Грааль. И преставился.
Мэлори позаимствовал Галахада из «Вульгаты» без изменений — что собой Галахад представляет, видит каждый. Ни в одной другой версии мифа Галахада нет. Но в валлийских преданиях имеется фигура, именуемая «Гвалахавед» (Gwalchaved) или «Гвалафад» (Gwalhafad) — Сокол Лета. Гвалхавед — брат Гвалхмеи, Сокола Мая, то есть Гавейна. С Граалем (как бы его ни называли) у него нет ничего общего.
Одна связанная с Галахадом проблема настоятельно требует объяснений, ибо у добытчика Грааля есть на совести пятно, которое совершенно необходимо смыть. Дело в том, что в своем чрезвычайно интересном «Словаре мифов и традиций культуры» Владислав Копалиньский утверждает, будто Галахад присутствует в «Божественной комедии» Данте под именем Галеотто. Галеотто (то есть Галахад) якобы споспешествовал первому любовному рандеву Ланселота и Гвиневеры. Уже упоминавшиеся Франческа и Паоло, Даитовы любовники, впервые целуются (и не только) под влиянием чтения именно этого фрагмента легенды. Как говорит поэт:
«Книга была для них Гелеотом» — совместно прочтенный фрагмент открыл Франческе и Паоло глаза на их любовь, вдохновил на поцелуи и объятия.
Одни мы были, был беспечен каждый,
Над книгой взоры встретились их сразу
...и книга стала нашим Гелеотом...
По этой причине «Галеотто» вошел в итальянский язык как синоним сводника, посредника, нехорошего человека. Владислав Копалиньский сокрушается над тем, что Галахад, рыцарь добродетельный и справедливый, благодаря Данте дождался столь паршивого и ложного названия.
Не переводя дыхания, спешу защитить Галахада и его доброе имя! Пан Копалиньский ошибается! Все совсем даже и не так. Как гласит «Вульгата», до свидания и первого (кстати, изумительно описанного!) поцелуя Ланселота и Гвиневеры дело довел вовсе не Галахад, а Галехот (Galehaut, Galahaut), именуемый Владыкой Дальних Островов. Галехот, будучи вначале врагом короля Артура и его рыцарей, позже сердечно подружился с Ланселотом. Видя, как Ланселот и Гвиневера сохнут от любви, а пойти друг к другу не осмеливаются, он взял на себя роль посредника и облегчил им встречу. Более того, чтобы не позволить никому сплетничать относительно встречи tete a tete с мужчиной, который не был мужем королевы, Галехот присутствовал при их рандеву, благодаря чему первый поцелуй влюбленных — в строгом соответствии с правилами amour courtois — имел все признаки невинности. И именно Галехот, а вовсе не Галахад, назван у Данте Гелеотом. Праведный и чистейший Галахад, добытчик Грааля, никому — повторяю — никаких свиданок не облегчал!
