– Что же ты натворил, идиот! – Майор не стеснялся в выражениях. – Посмотри, что пишут! – И он бросил на стол перед Крамаренко какую-то смятую газету.
Старший лейтенант взял ее и прочитал крупный подзаголовок: «Безответственная военщина своими несанкционированными действиями нанесла материальный урон сотням москвичей!» Ниже шел текст: «По неподтвержденным данным, при включении мощного военного передатчика вышли из строя сотни мобильных телефонов. Наш источник в Министерстве обороны подтверждает…»
Крамаренко оторвал глаза от газеты и удивленно посмотрел на майора.
– Что за ерунда? И когда это они успели?
– Какая тебе разница, когда успели? Натворил дел! Командир отбиваться не успевает!
– Но товарищ майор! Я же выполнил приказ! Написано – любой незарегистрированный сигнал…
– Ты что, самый умный? Это же была всего лишь несущая частота!
– Ну и что? – все еще пытался доказать свою правоту старший лейтенант. – В приказе ясно сказано – любой сигнал!
Но доказывать что-либо майору было бесполезно, потому что он вместе с командиром батальона только что вернулся от высокого начальства, которое поимело их по полной программе. Крамаренко понял, что из него делают стрелочника, и на него нашло. Это иногда бывало с ним, когда он понимал свое бессилие против явной несправедливости. В детстве он в такие моменты бросался в драку на пацанов вдвое больше его, но со временем научился усилием воли сдерживать себя. Вот только язык удерживать так и не научился.
– Знаешь что, майор? – Он сжал кулаки, чувствуя, как холодеют кончики пальцев. – Пошел! Ты! На х..!
Повернулся и, демонстративно печатая шаг, вышел из маленького кабинетика, выделенного под штаб батальона. Дорога его лежала через КПП к ближайшему магазину. Его насмешили прячущиеся от него солдаты, выходящие из магазина с оттопыренными бутылками карманами. Старшему лейтенанту не было до них дела – он сам шел за водкой.
Но до магазина он не дошел. Из стоявшего на обочине огромного черного джипа с затемненными стеклами, открыв дверцу, его подозвал пожилой благообразный человек.
– Присядь, разговор есть, – он показал на место рядом с собой.
Крамаренко молча уселся в машину, потому что ему было все равно, что делать. Не смутило его даже то, что на водительском месте сидел человек с ярко выраженной цыганской внешностью. Да и пассажир, если присмотреться, тоже походил на цыгана. Но додумать Крамаренко не успел, потому что старик ошарашил его:
– Тебя выгонят из армии, – сказал он спокойно, – но ты не переживай.
– Я сам уйду! – Крамаренко еще не остыл и не хотел соглашаться с очевидным.
– Разницы нет. С тобой поступили несправедливо, хотя ты все сделал правильно. Поэтому ты заслужил награду. Держи!
Старик протянул ему плотный полиэтиленовый пакет и подтолкнул к выходу.
– А теперь иди и постарайся не делать глупостей.
Крамаренко открыл пакет только тогда, когда джип свернул за угол. Увидев содержимое, в магазин он не пошел, а отправился в ближайший банк, где арендовал сейфовую ячейку. И только оставшись один в подвале банка, он смог пересчитать деньги. В пакете оказалось пятьдесят тысяч долларов…
На встречу Нового года Жуковские пригласили гостей. Настя все-таки разыскала Андрея Синицына и взяла с него обещание прийти к ним. Бойцова позвал сам глава семьи, чувствуя перед ним вину. Степан явился за час до полуночи, и не один. С ним пришла высокая черноволосая, восточного типа женщина удивительной красоты, в которой Сергей сразу определил неуловимый дух столетий.
– Лейла, наш представитель в Иране, – отрекомендовал ее Степан.
Он выставил на стол три бутылки вина, сказав:
– «Хванчкара», настоящая, а не та, что в магазинах продают!
Лейла быстро перезнакомилась с присутствующими и удивительно легко влилась в компанию. Не чинясь, она увлекла Веру на кухню, надела фартук и принялась готовить какое-то экзотическое восточное блюдо, заинтриговав всех, что ничего подобного они в своей жизни не пробовали. Настя с Андреем сидели на диване и о чем-то тихо беседовали. Бойцов выглядел озабоченным, и Сергей спросил его:
– Что-то еще случилось?
– Что может случиться хуже того, что уже произошло? – философски ответил Степан. – Просто тревожно на душе. Ты слышал, что Сидорин исчез?
– Как исчез?
– А вот так. Каким-то образом сбежал от гэбэшников.
– И это не твои люди постарались?
– В том-то и дело, что мы здесь ни при чем. А тут еще Фотиев где-то гуляет, и кто знает, что у него на уме? Я вот теперь думаю, думаю, уже голова пухнет… Как мы могли его проглядеть? Как за столько лет никто не понял его намерений?
– Не мне вас учить, – задумчиво сказал Жуковский, – но мне кажется, вся беда в том, что вы отдали слишком много власти в одни руки и утратили возможность контроля. Вот мне Захар говорил, что те, настоящие первозданные, не лгали друг другу, просто физически не могли по своей природе. Даже понятия такого у них не было. Они постоянно были друг перед другом раскрыты, как я перед вами раскрылся. Сохранись это, и не произошло бы того, что случилось. Но кто сейчас на это согласится? Слишком много внутри каждого тайного, такого, что стыдно другим показать. Мне до сих пор не по себе… И чем, спрашивается, в таком случае мы лучше обычных людей? Какое имеем право направлять их и поучать? Куда направляем, от чего храним?
Их разговор прервали появившиеся из кухни женщины.
– Ты бы, Сережа, переключил программу куда-нибудь. Сколько можно одно и то же слушать? – Вера показала на телевизор, который уже раз показывающий прощающегося с «россиянами» президента.
– А мы его лучше совсем выключим! – заявила Настя. – Что в него пялиться? Неужели нам без него поговорить не о чем?
– Давайте старый год провожать! – предложил Сергей. – Попробуем, какую «Хванчкару» Степан принес. Я-то вкус настоящей знаю. Это вино, если один раз попробовал, ни с каким другим больше не перепутаешь. У меня в институте приятель был, Бондо Гагнидзе, так он иногда привозил. Говорил, что ее и в Тбилиси трудно найти, не то что в Москве. А сейчас «Хванчкарой» все магазины забиты. И откуда берется, если этот виноград только на склоне одной горы растет?
Бойцов ловко откупорил бутылку и наполнил бокалы.
– Давайте выпьем за то, – предложил он, – чтобы то плохое, что случилось в старом году, никогда не повторилось!
– И чтобы в новый год перешло только хорошее! – подхватила Вера.
– Да-а-а! – восхищенно протянул Жуковский, пригубив вино. – Я же говорил: ни с чем не перепутаешь!
Потом на несколько минут включили телевизор, чтобы услышать бой курантов, пили за новый год, разговаривали. Общим вниманием надолго завладела Лейла, рассказавшая несколько интересных историй из своей жизни в Иране. Никто не касался дел ордена, чтобы не травмировать психику Веры, единственной непосвященной среди них. Во втором часу ночи Бойцов предложил выйти освежиться во двор особняка, где была установлена большая иллюминированная елка, и все с радостью согласились.
