Пришлось временно переключаться на Лирта, но прежде, чем мы начали обсуждение, в палатку ввалились довольно бодрые Торл и Шун — выспались! Заинтересовавшись нашим видом, а к тому времени мы уже все сидели вокруг стола…. правда, Вейсу я внаглую усадил к себе на колени, чем вызвал многочисленные улыбки у своих старших товарищей. Впрочем, стоило капитану Нейдлинг достать один из своих любимых метательных ножей, улыбки мгновенно пропали.
Это стал первый раз, когда ножи предназначались не мне.
В общем, Торл и Шун, после непродолжительных попыток моего убийства, присоединились к нам, усевшись по другую от меня сторону стола… оставалось еще ровно одно место, и я понял, что кое-кому пора выходить из своей тени. Встав, ссадил удивленную Вейсу на свой стул, и, предупредив всех, чтобы пока не начинали никаких объяснений, вышел из палатки. Пару минут на уточнение местонахождения своей сотни, минут десять на поиски, и вот, нашел. Неподдельная радость на лице Тирма еще сильнее укрепила меня в мыслях по поводу «супового набора». А когда здоровяк, похрустев моими ребрами, поставил меня обратно на снег, я потащил его с собой, ничего не став объяснять. И это того стоило! Когда я впихнул Тирма в генеральскую палатку и забрался следом, повисла прямо-таки оглушительная тишина. Оценить выражения лиц собравшихся, помимо меня смог только капрал, выразивший свое мнение о происходящем широкой улыбкой и большим пальцем, показанным мне.
Карст-раздолбай был в восторге.
— Знакомьтесь, — хлопнул я по плечу Тирма, наслаждаясь моментом, — выпускник Императорской Академии Знаний, десять лет работал в Исследовательском Отделе на границе с Акарнией, имеет иммунитеты к «зелью памяти» и «зелью правды», обладает отличными дедуктивными способностями. А помимо этого, он еще и потрясающий актер, так долго прикидываться идиотом и не попасться, это надо быть настоящим профессионалом!
Ошарашенные взгляды «командиров» и мрачный взгляд Тирма заставили мою улыбку расцвести с новой силой. Подтолкнув здоровяка к свободному месту, снова подхватил Вейсу на руки, и, усевшись на свое место, опять опустил ее себе на колени.
— Кхм… я был бы крайне благодарен, если бы кто-нибудь соизволил мне объяснить, причину, по которой я нахожусь в кругу столь уважаемых личностей нашего столь же неуважаемого Легиона?
Ну что я могу сказать? Тирм явно решил мне подыграть. Бедный капрал, закусив костяшки пальцев, отвернулся в сторону, но вздутые мышцы его шеи, резко покрасневшая кожа и дрожь всего тела никого не могли обмануть. А Тирм всем своим видом строил из себя уважаемого арланда Академии. Этот цирк мог бы продолжаться еще долго, если бы Арвард, наконец, не взял себя в руки. Сокрушенно — как умел делать только он — покачав головой, он грозно посмотрел в мою сторону, но я лишь сделал кристально честные глаза. Снова покачав головой, он слегка откашлялся, после чего ровным голосом произнес:
— Что же, думаю, нам представляться не имеет смысла? — он вопросительно посмотрел в сторону Тирма и тот утвердительно кивнул. — Вейса, Торл, Шун, позвольте вам представить одного из десятка Карста — Тирм Гварлас, но кто он такой на самом деле, я, как и вы, узнал только сейчас… что не может не вызывать восхищения, — Арвард слегка склонил голову в сторону здоровяка.
Теперь, когда они сидели напротив друг другу, точно стало понятно, что Тирм больше Арварда, хотя раньше я в этом сомневался. Здоровяк Торл оказался меньше всех… с другой стороны, ни один из них даже близко не мог сравниться с «демоном» Дварфом, он же Крани, он же брат Вилста. Но Торл, Арвард и Тирм, вот так рядом, смотрелись довольно забавно. Этакие три человеческих монстра в сажень ростом и едва ли не в сажень шириной. И — что самое удивительное — и первый, и второй, и третий являлись умнейшими людьми! Все-таки Легион забавное место.
— Ладно, представились и хватит, — решил я напомнить о себе, тем более Карст, в конце концов, успокоился. — Итак, для начала начну со своей истории…
Н-нда… и я еще говорил, что если начну все рассказывать, то мы до утра просидим? Ну, возможно, и просидим, только это будет утро тридцатого дня. Нам хватило всего двух тем, о моих «приключениях» и о Лирте, чтобы засидеться до этого самого утра. Нет, нас, конечно, периодически прерывали, но так даже расходясь, у нас осталось не обговоренными еще целое множество вещей.
А когда расходились, я снова оказался во власти столь необычных для меня чувств.
И хотя понимал, что, как говорится — не время и не место! — но ничего с собой поделать не мог. Правда, этой ночью я в первый раз в жизни по-настоящему обрадовался своей способности читать эмоции и отголоски мыслей, поэтому, когда Вейса несколько грубовато произнесла: «Ну и долго ты еще за меня держаться будешь?», — меня это ничуть не обмануло. Она не хотела покидать моих объятий столь же сильно, как и я не хотел выпускать ее из кольца своих рук. Собственно, мне не нужна была ни постель, ни поцелуи, мне просто хотелось, чтобы она была рядом, и я вот так мог держать ее в своих объятьях. Сердце билось с перебоями, будто нездоровое, а в груди поселился легкий холодок, от которого волнами исходило ощущение тихого счастья. Хотелось зажмуриться и обнять Вейсу еще сильнее. И все-таки, приложив недюжинные усилия, я смог разжать свои руки, и наградой мне стал вид печального лица девушки. Она явно пыталась казаться невозмутимой, но получалось у нее довольно слабо. Не удержавшись, я, напоследок приподняв ее голову за подбородок, посмотрел ей в глаза и увидел даже больше, чем рассчитывал. Усмехнувшись, я отступил назад, чувствуя как на плечи, буквально осязаемо, наваливается ощущение грусти, но не такой сильной, какой она могла бы быть. В глазах Вейсы я, пожалуй, увидел даже слишком много. Отвернувшись, зашагал в сторону своего десятка, завтра предполагалось выступление в сторону Заставы, поэтому утро обещало быть чрезвычайно насыщенным. Нужно хоть чуть-чуть поспать.
Утро действительно выдалось насыщенным, да и весь день тоже, как и последующие дни, но главная неожиданность случилась уже на самом подходе к Заставе.
Дело в том, что я всю дорогу баловался со своими Источниками. Всем, конечно, объяснил, что занимаюсь оч-чень важными изысканиями, но на самом деле это было практически стопроцентное баловство. Просто мои ощущения были подобны ощущениям ребёнка, у которого на долгое время отобрали его любимые игрушки, а затем, совершенно неожиданно, вернули. «Игрушки» — это, конечно, мои Источники. Со стариком мы установили отношения наподобие учитель-ученик и вполне были довольны. Второй Источник я, спустя непродолжительное время, переименовал в Пацифиста. Несмотря на тот факт, что Источник Смерти служил идеальным «орудием убийства», в нем не было и капли отрицательных эмоций. Он был спокойным и предпочитал «второстепенные роли», поэтому с ним мы стали чем-то воде братьев, где старшим был я.
