— Госпожа Ангелина сама мне об этом поведала и особенно подчеркивала, что я должен передать все слово в слово.
Ладно. Одно радует, хоть в этом обещании я могу не сомневаться. Хранители, порой очень странные, но я знаю, они на все пойдут, чтобы нас защитить.
— Эль? Ты расскажешь, наконец, какого черта со мной происходит? — отвлекла меня от раздумий порядком напуганная и раздраженная Женька. Я вздохнула, покусала губы и принялась рассказывать.
Как и обещал дядюшка Петр, хранитель явился рано утром. Весьма своеобразно. Громкий вопль сестрицы из соседней комнаты возвестил о его появлении. Хорошо родители уже на работу уехали, а я неспешно оделась, откопала тапки под кроватью и царственно прошествовала в комнату сестрицы. И рассмеялась, когда ее хранителя увидела.
— О, сестренка. Теперь ты мне за все ответишь.
— Это… это…
У Женьки не было слов.
— Ага. То самое. Паук.
Огромный, черный тарантул, которых Женька до смерти боится. И закралось у меня сомнение. Может, хранители нас так проверяют? Достоин ты или нет. Присылают именно того, кого ты боишься больше всего. И тем самым разрушают твой страх. Первый шаг к преодолению себя.
— Убери его, Элька. Убери! — визжала сестрица. А тот покосил на нее выпученными глазами, почесал одной из лап макушку и выдал:
— Ну, дела. Какая голосистая мне подопечная досталась.
Женька замолчала, икнула, пригляделась к тарантулу и насупилась.
— И этот монстр будет меня охранять? А поприличнее никого не нашлось? Я согласна даже на крысу.
— Да и я не в восторге от такой противной девчонки, — выдало мохнатое создание. Затем перепрыгнуло с кровати на пол и юркнуло под кровать.
— Ну, не скучайте тут.
— Эль, не бросай меня… с ним.
— Поверь сестренка. Ты его еще полюбишь, — ответила я и прикрыла дверь.
— Элечка, — разулыбался дядюшка Петр, когда я на кухню пришла. А он оладьи печет. Для меня и Женьки. И уже чай наливает. — Меня беспокоят эти маги внизу.
Я выглянула в окно. И правда. Стоят родимые. То ли те же самые, то ли новые.
— Странно. Если они за мной пришли, так почему не заходят?
— Так на доме защита стоит, — напомнил домовой. Точно. Я же сама ее и поставила.
Тут в кухню Крыс завернул. Запрыгнул на подоконник, глянул на славную троицу внизу, прищурился, затем махнул лапой и сказал:
— Рассказывай, паршивка, что опять натворила?
— С чего ты решил, что это по мою душу?
— С того, милая, что только ты способна заставить стоять под окнами трех сотрудников инквизиции.
Пришлось каяться. Сделанного не воротишь. Да и Крыс сам впрягся. Вот не вернулся бы, Агнесса отдувалась, а так…
— Нет, Элька, на этот раз ты превзошла даже себя, — выдал в итоге Крыс.
— Только давай без нотаций.
— Да какие тут нотации. Я думаю, куда нам теперь бежать?
— С чего ты решил, что я бежать буду, — хмыкнула я.
— Элька, ни бабушка, ни Диреев твой, никто другой тебя сейчас защищать не станут. Ты преступление совершила.
— Совершила, значит отвечу.
— Тьфу, дура.
Не знаю почему, но у меня была стойкая уверенность, что ничего со мной не будет. Что Диреев придет и спасет.
— К тому же, они сначала доказать должны, что я действительно причастна.
— Ты дура, Элька. Знаешь, на что эти инквизиторы способны, если захотят? Те приемчики, которые ты раньше видела, детский лепет по сравнению с тем, что они действительно могут сделать.
— Крыс, успокойся. Ну, не убьют же они меня.
— Я не этого боюсь. Есть у них способы в мозгах так покопаться, что потом в безвольный овощ человек превращается.
— Да ну, бред все это. Я искра. Они не посмеют.
— Ты помогла сбежать смертнику, Элька. И эти посмеют.
Я нахмурилась. Кажется, был в книге заклинаний Евы подобный эксперимент. Та книга, что она мне дала, была не просто собранием рецептов, но и историй разного рода экспериментов, которые так любил проводить ее темный любовник. Она не называла имени. Только загадочное «J». Именно так. Просто буква. Я бросилась в комнату. Взяла книгу и пролистала страницы в поисках того самого описания. Нашла и вчиталась в красиво выведенные строчки: «J сказал, что так надо. Хотя мне тошно было присутствовать. Но ему хотелось увидеть не только действие этой силы, но и заставить остальных понять, ради устрашения, на что он способен. Мы пришли в колонный зал. Собрались все. Кто-то со страхом, кто-то с наслаждением предвкушал новое шоу. Наконец, ввели Аскольда, слабого, трясущегося, но все еще не сломленного. В этот момент я зауважала этого сильного мужчину, и увидела в J то, что не хотела замечать годами. Его жажду к бесконечному могуществу и превосходству. Я увидела, как Аскольда ставят на колени, как J схватил его за волосы, улыбнулся своей порочной улыбкой, опустился на колени напротив и посмотрел в глаза. Несколько минут ничего не происходило, а затем Аскольд закричал так громко и пронзительно, что я отвернулась. Этот крик оборвался, а я страшилась оглянуться. И все же сделала это из страха, что J заметит мою слабость и накажет. А я так боюсь его наказаний. Так боюсь.
… Повернувшись, я поняла, что Аскольд жив, но его глаза. Что-то было с ними. Что-то страшное и пугающее. Они были пусты. Словно сам дух покинул это живое и, в то же время, мертвое тело. J поднялся с колен, брезгливо отер руки платком и оттолкнул безвольного Аскольда ногой.
— Ты был моим другом. Моей правой рукой, но ты предал меня. Предал наши идеалы. И я увидел все. Кто и как тебе помогал. Каждую мелочь, каждое твое воспоминание.
Кто-то вскрикнул, кто-то бросился бежать, а я закрыла лицо руками, радуясь, что была слишком слаба, чтобы согласиться участвовать. И все же J увидел это. Увидел, как Аскольд предлагает мне бежать, убеждает, что иначе я погибну. И то, что я не сказала об этом, привело его в настоящую ярость. Он перевел взгляд на меня, улыбнулся, почти нежно, а я вздрогнула. Потому что знала, что сегодня мне не поздоровиться…»
Меня трясло от прочитанного. Этот J настоящий урод. Чудовище. Как Ева могла быть такой? Как она могла позволить так с собой обращаться? Не понимаю. Это непостижимо. И мерзко. А еще, если все, что здесь написано, правда, и эти инквизиторы действительно могут так поступать с людьми, то надо подумать всерьез, о предложении сбежать куда-нибудь на время. Хотя бы до тех пор пока вся эта шумиха с побегом не уляжется.
Вечером позвонила бабушка.
— Эля, ты в порядке? Где ты? — взволнованно спрашивала она.
— Бабуль, я дома. А что?
— Ничего. Оставайся там. Я скоро приеду. На звонки не отвечай и ни в коем случае не выходи из дома.
