— Это наш призрак, — сказал я успокаивающе, — он не враг.
Они начали подниматься, все-таки вино — великая сила, снова пошло хихиканье, я хотел было спросить Логирда, что если уже все, то можно ли женщинам одеться и выматываться, но в этот момент у дальней стены вспыхнул грязно-лиловый свет, похожий на перезревший нарыв с кровавым гноем, ударил в потолок и остался мерцать отвратительными искорками, похожий на светящийся столб.
Через долгую минуту в потоке этого неприятного света появилось очертание высокого худого человека в черном плаще до пола, лицо зловеще-бледное, глаза почти белые, только зрачки жутко черные, мелкие, как будто пробитые в яичной скорлупе отверстия. Длинные неопрятные волосы падают на плечи, отдельные космы свисают даже на грудь.
Он шагнул в нашу сторону, что-то дернуло его сзади за плащ, он нетерпеливо потянул за полу, оглянулся. Я видел, как еще больше побелело его лицо, когда увидел уходящий в камни край плаща и понял, что случилось бы с ним, если бы ошибся с координатами еще на несколько дюймов.
Сбросив плащ на пол, он вышел из круга, по лицу пробежала болезненная судорога.
— Успели! Неужели… я спешил зря?
Голос его был хриплый, страдальческий, словно его мучает постоянная резкая боль.
Я произнес осторожно:
— Сожалею, но… да. Мы уже закончили.
Он посмотрел на меня с ненавистью.
— А, вы и есть тот Ричард Завоеватель, которого не берет никакая магия?.. Берегитесь, юноша, вы не заговорены от острых клинков.
Я выдернул меч из ножен и моментально приставил к его горлу.
— А вы?
Он застыл, глаза его стали огромными, теперь я видел, что радужка все-таки есть, но настолько светлая, что почти сливается с белком.
— Уберите, — прошипел он, едва двигая кадыком. — Я вам не враг…
— А кому? — поинтересовался я, но меч не убрал.
Логирд сказал достаточно громко:
— Да никому он не враг, а если и убивает, то не из вражды, а как волк… только ради дела.
Я поинтересовался:
— Почему бы мне его не убить? Тоже ради дела?
Прибывший некромант злобно кривил губы, я начал опасаться, что начинает заклятие, что обрушит на меня потолок или хотя бы люстру, прижал клинок в его горлу так, что натянулась кожа.
Логирд произнес равнодушно:
— Вам виднее…
Он не успел договорить, я резко двинул рукой вперед, клинок пропорол некроманту горло. Кровь брызнула во все стороны, а он крутанулся на одном месте, зажимая руками рану, упал и забился на полу в конвульсиях.
Логирд произнес с сарказмом:
— Да, это вполне в духе христианского милосердия, о котором столько слышу.
— Милосердие применимо к людям, — возразил я, — а ты сам сказал, что это волк!
— Ну вот, это по-христиански, всегда найти виновного, а самому оставаться таким чистеньким… А вообще я удивляюсь христианам, честно!
— Чему?
— Вы только что убили человека, — напомнил он, — но мечтаете, чтобы с людьми в одном обществе мирно жили эльфы, гномы и даже тролли, что уж совсем ни в какие ворота… И как с ними уживетесь?
— С трудом, — признался я, — но будем уживаться, если хотим быть христианами. С точки зрения христианина, человек — это не нечто двуногое и без перьев… а идея…
— Идея? Как это?
Я объяснил путано:
— Человечность — это собрание всего лучшего, бесчеловечность — худшего. Потому хорошие тролли будут считаться человеками, а нехорошие…
— Троллями?
— Нет, — сказал я, — просто нечеловеками. Как и нехорошие люди. Все человечное будем лелеять, а бесчеловечное… ну, понятно, мы не совсем уж сладкие зайчики… Этот некромант точно мертв? Не поднимется?
— Ни в коем случае, — заверил он. — И никуда не денется, к сожалению, так что придумать что-то придется.
Я кивнул на женщин.
— А с ними?.. Если расскажут, нам несдобровать. Я христианский рыцарь, а все скажут, что продал душу черту!
— Дайте им еще вина, — посоветовал он. — Утром проснутся уверенные, что все приснилось. Причем, самое важное, всем будет сниться по-разному!
— Ого! Сделаешь?
Он произнес скромно:
— Это непросто, но я могу.
— Это дело, — сказал я. — Им одеться уже можно?
Он проговорил с сожалением:
— А это действительно нужно?
Я процедил сквозь зубы:
— Еще как! Я же не привидение!
— Ну, — сказал он нехотя, — пусть одеваются. Какой-то вы, сэр Ричард, слишком правильный.
— Правильный? — удивился я. — А меня тут некоторые обвиняют, что я весь и постоянно по бабам. А я уже и не помню, какие они… гм…
Вконец пьяные женщины не могли одеться, да и не хотели, одна все пыталась схватить Логирда и уверяла, что только с привидением еще не спала, пора бы лишиться девственности и с ним, другие начали петь похабные песни, две пустились в пляс, и Логирд зачарованно уставился на подпрыгивающие задницы и раскачивающиеся груди.
Доярка поспешно оделась, я перехватил ее укоряющий взор, в нем смиренное обвинение в подлом обмане, я вздохнул и сказал ей тихонько то, что обязан сказать в подобном случае мужчина:
— Это был всего лишь смотр… Чтоб все увидели, что ты — лучшая. Загляни ко мне вечерком в спальню? Я велю стражам пропустить.
Небо серое и набухшее, как вымя у давно не доенной коровы, воздух настолько влажный, что насекомые сперва летали совсем низко, а сейчас с намокшими крылышками уже и не пытаются подняться.
На всех башнях дворца гордо висят, как уши охотничьих собак, знамена с моим гербом, а еще их повесили и на городской стене по всему периметру. Глашатаи разъехались во все концы города с объявлением, что король Гиллеберд убит, а мощная группировка войск, что удерживала наступление вартгенцкой армии, сдалась на милость сэра Ричарда Завоевателя.
Сэр Вайтхолд распорядился послать гонцов в дальние земли Турнедо, а также к армии, что противостоит войскам Барбароссы и Найтингейла.
Я лично проинструктировал городских герольдов насчет того, что посягательств на чьи-то жизни не будет, просто сменилась династия, а также политика станет менее воинственной, а более… все поняли?
Они кивали и уверяли, что именно так и скажут. Я отпустил их, сам чувствую невероятное облегчение, хотя иногда и кольнет нечто с напоминанием, что убил благородного такого старика с седой головой и такой же бородой, но тут же другой голос кричит, что убил не старика, а монстра в обличье старика, и если не можешь этого понять, то иди коз пасти, а не пытайся править тем, что нахапал вольно или невольно.
Я велел уменьшить количество стражей во дворце, а тех, кто останется, переодеть в одежду прежних часовых: пышные красно-оранжевые одеяния, не стесняющие движений, а под них можно незаметно надевать кольчуги, хоть мелкоячеистые, хоть так называемые пластинчатые доспехи, что те же кольчуги, но пластинки идут внахлест, как рыбья чешуя.
