Нещур едва сдержался, провожая взглядом бестолочей плетущихся за упырем с открытыми ртами.
— Договор, — проворчал он. — Для упырей он — и кандалы, и щит. Тухлое Городище разваливается на глазах, люди бегут от власти упырей, а кто остается — гибнут в мерзости. Вот кровососы и распускают дурные слухи, «передовые идеи» свои. На молодняк жмут, гады! Моя бы воля… Но приходится мириться: разгул навей был бы бесконечно хуже, Во всяком случае, так принято думать.
— А почему не попросить Дивный помочь против навей? — спросил Упрям. — Люди уже побеждали их, победим и теперь.
Нещур тяжко вздохнул:
— Оборотная сторона самостоятельности, малый. Местная знать не хочет подчиняться Дивному, и наместник в Перемыке не может принять решение сам. Да и потом, болотники на глаза не лезут, режутся себе с упырями, леших и то стараются не трогать… то, что они на меня напали, удивляет. И мне кажется, ты должен об этом что-то знать. Говори же.
Как мог коротко, Упрям изложил последние события в Дивном: исчезновение Наума, нападение орков и навей, подозрения насчет вендов и несомненная, на его взгляд, вина Бурезова. Рассказал и о списке Маруха.
Нещур, хоть и жил в глуши, оказывается, был прекрасно осведомлен о положении дел в мире. Только услышав о возведенном на Наума поклепе, сам вспомнил Баклу-бея и его разрушительный поход через Великую Степь. Во многом согласившись с Упрямом, от окончательных выводов он, однако, воздержался:
— Поменьше слов, побольше дела.
Выйдя из горницы, Нещур вскоре вернулся с берестяным туесочком в руке.
— Он? Сейчас посмотрим, что здесь…
Внутри оказался свернутый в трубочку бумажный лист, исписанный знаками… несказаны.
— Не может быть! — воскликнул Упрям. — Это самая сокровенная грамота Наума, сугубо личная…
— Однако ей можно поделиться с близким другом, — возразил Нещур. — Видимо, Светорад как раз такой друг.
— А ты? — осторожно спросил Упрям.
— Мы давно не виделись, — ответил ему волхв. — После дела в Тухлом Городище наши пути разошлись, и, наверное, я не столь близкий товарищ Науму, каким стал его многолетний соратник. Однако мы много прошли бок о бок… и главное — несказану вместе придумывали.
— Вот это да! Учитель никогда не говорил…
— Потому что тебе еще рано это знать. Добейся посвящения в чародеи — тогда и суй нос в их дела, — заявил Нещур. — Основы несказаны мы разработали для переписки, потому что не доверяли упырям, с них станется якобы случайно перехватить письмо. Да и перемычья знать тоже… в общем, предпочли подстраховаться.
— Так, значит, ты можешь прочитать письмо? — обрадовался Упрям.
— Не перебивай старших! Как раз к тому и веду. Наша переписка касалась только упырей, мы пользовались небольшим набором знаков. В дальнейшем Наум, по-видимому, усовершенствовал несказану, приспособив для нужд переписки со Светорадом и своих исследований. Поэтому я разбираю далеко не все. Однако же, — добавил волхв, ведя пальцем по строчкам, — здесь говорится о какой-то собаке… почему-то разбойнице… которая многое может рассказать.
— Собака-разбойница? Да ведь это Буян! Ну да, наш пес. Он когда-то и вправду был лихим человеком, и Наум превратил его в пса…
Нещур, откинув голову, звонко рассмеялся.
— Ловко! Узнаю руку Наума — у него хватит выдумки наказать злодея верностью и человеколюбием! Но о чем он может рассказать?
— Он может опознать Бурезова. Буян видел его с орком и оборотнем, только не знал, кто такой этот Хозяин. Я уже жалею, что отпустил Буяна — он ведь так и не вернулся. Вдруг с ним что-то случилось?
— Опознать, говоришь? Разве Наум пишет об этом?
Упрям призадумался:
— И правда, нет, это было после… Ах, ну что мне стоило переспросить его? Ведь это был перст судьбы, что я вернул бедолаге человеческую речь! Но я торопился к князю, а Буян… и сам, наверное, не догадывается, что знает что-то ценное.
— Да, наверное, — Нещур снова посмотрел в письмо. — Нет, больше ничего не разберу. Нужно отдать грамоту Светораду.
— Он прибывает в Дивный сегодня. Мне нужно спешить.
Как себя чувствуешь? — спросил волхв.
Упрям прислушался к себе и обнаружил, что ему заметно лучше, и уж теперь без самообмана. Последствия злоупотребления горячительной перцовкой сказывались, зато простудные боли как рукой сняло.
— Отлично! — воскликнул он, поднимаясь на ноги.
И пошатнулся. М-да, насчет «отлично» он загнул. Слабость, дрожь в конечностях и мучительный беспорядок в голове поуменьшились, но не исчезли.
— Лететь смогу… Ой, а котел-то мой — что с ним, где он?
— Не бойся, в сарае висит. Я велел упырям поймать его веревками. Среди их разведчиков немало хороших ребят, они даже не поверили Скориту, когда он сказал, что поимкой котла они вернули тебе долг за помощь в бою… Ну, куда ты сорвался, чего мечешься? Экий непоседа, право слово! Тут еще кое-что придумать нужно. Я так понимаю, в котел мы вдвоем не поместимся? Значит, нужно к нему что-то привязать. Видишь ли, я в Дивный с тобой лечу. Бросать Наума в беде не собираюсь.
— Спасибо! — обрадовался Упрям.
* * *
Сборы не заняли много времени, и все же ученик чародея так успел испереживаться, что волхв не слишком ласково попросил его «не трындычить». «Лекарственные мальчики» были изгнаны обратно в Перемык с наказом по дороге заворачивать обратно тех, кто слишком поздно услышал о возможности подзаработать, но еще на что-то надеется. Раненные ночью упыри (несмотря на встающее солнце, они выглядели свежее и бодрее уцелевших сотоварищей) щедро предложили старику мигом сколотить надежную люльку и подвесить к котлу. Скорит удалился незаметно.
Остальным упырям Нещур разрешил передневать в погребе, а одному, самому стойкому к солнечным лучам, поручил смотаться в город и привести лекарей для гонца. Глядя, как упыри сноровисто и совершенно не чинясь исполняют просьбы, Упрям подумал, что Скорит с его дотошным пересчетом услуг, скорее всего, исключение.
Люльку сколотили и впрямь быстро, но мысль о веревках не понравилась Упряму.
— Может, я ее тоже летающей сделаю? — предложил он, трогая за пазухой перо.
— Ни в коем случае! — замахал руками волхв. — Я с детства высоты боюсь, управлять полетом не сумею.
— Да я ведь только перетяну заклинания, — сказал Упрям. — Ты и не будешь управлять, люлька полетит вслед за котлом. — И, видя сомнение на лице Нещура, добавил:— Веревки-то ненадежны, не приведи боги, порвутся.
— Чаруй, — согласился волхв. — Только хоть одной-то веревкой привяжи… так, для пущей верности.
«Растягивать» заклинания Упряму еще не доводилось, тем более с похмелья, однако напутать он не боялся. Собственно, тут и путать нечего, с таким-то источником силы. Просто к заклинанию надо добавить несколько слов.
