Только я виновата в его гибели. Я упустила момент, чтобы раскрыть рандр и призвать отца. Еще мгновение – и ниг пожрал бы меня, и я не вспомнила бы, зачем я здесь. Еще чуть-чуть, и видение стало бы безвозвратным, поменявшись местами с реальностью. Ресс должен был убить меня, чтобы не дать исполниться пророчеству. Так зачем телепат пожертвовал собой, если сейчас все повторится сначала?! Ведь нигу ничего не стоит создать еще одно зеркало видений, и начатое завершится. Для этого и зеркало совсем не требуется.
Карлица, продолжавшая заговаривать мои царапины, подобралась совсем близко. И ее слепые глаза пристально смотрели на меня. Через миг они снова подернулись отвратительными бельмами. Или я сошла с ума, или только что они были живыми.
– Что скажешь, Ирс-с-сика? – проскрежетал Голос.
Ведьма отошла, бережно расправляя помятые юбки. То, что она ловко вытащила из складок, так же неприметно спряталось в рукаве. И холодок меж лопаток подсказал мне, что только что я опять смотрела в глаза смерти.
– Госпожа готова к церемонии! – поклонилась горбунья, распределив поклон между троном и мной с точностью аптекаря.
Толпа начала скандировать непонятный гимн и раскачиваться, как единое существо, постепенно наращивая ритм. Взлетали и опускались руки, склонялись и поднимались головы. С цокающим щелчком перед глазами возникло новое зеркало. Я отвернулась. Лучше провалиться мне на этом месте. Меня волчком развернуло обратно, и Голос надавил как снаружи, так и внутри:
– С-смотри, жрица!
Заладил. Я закрыла было глаза, но веки перестали быть препятствием для зрения. Что с открытыми, что с закрытыми глазами, я наблюдала то же зрелище, что и накануне.
– Не противьс-ся, жрица! Или умрешь!
И что кричит?! Поморгать нельзя…
Разница все-таки была: передо мной и вокруг меня не было ничего. Совсем. Пустота без единого проблеска чего-либо внятного. Я тщательно и довольно долго глазела в это зияющее пространство, но ничего не происходило, за исключением того, что Голос разверз пасть и стал меня заглатывать. Под ногти вонзились невидимые иголки, добрались до каждого нерва, впились в позвоночник, и я, осознавая полное свое ничтожество, дрогнула.
Пустота тут же знакомо мигнула, всколыхнулась, и в ее глубине начало сосредоточиваться клубящееся нечто. Настолько жуткое, что не имело права быть. Я не могла допустить этого. Что-то стучало сквозь мою муку, что-то схватило и удержало распадающийся разум: «Рона! Помни!» Дункан! Он везде… Боль выворачивала меня наизнанку. «Рона, помни, кто ты…»
– Щенок! Умри!!! Яви нам, что видишь, жрица!
Что-то вспыхнуло. Кто-то упал. И обрушилась БОЛЬ… Таяли, как дым, все щиты, укрывавшие меня до сих пор. Кто-то умирал совсем рядом. И мука из немыслимой стала невероятной. О-О-О-О-О! Мама-а, ну не должно быть на свете такой боли! Я не могу больше. Не могу!!! «Рона, помни…» Что там гаснет? Нет, подожди! Я должна! Я не умру! Не будет этого! ЭТОГО НЕ БУДЕТ! Будет другое. БЕЗ БОЛИ!!!
И она отхлынула.
Голос взвыл гигантским волком, наткнувшимся на комбинацию из трех пальцев со стороны добычи. О зеркале и видениях все моментально забыли. Карлица направила на саркофаг хлещущий черными искрами жезл. Дункан, который секунду назад свалился было в глубоком обмороке, передумал падать, выгнулся и, слегка пошатываясь, прыгнул на карлицу, пытаясь вырвать оружие.
Старуха одним грациозным движением сбила его с ног, и магистр врезался сразу в двоих стражников, кинувшихся на подмогу неизвестно кому из дерущихся.
Голос удвоил усилия, но вместе с тем попытался стать членораздельным:
– И-ирс-с-си-ика! Как пос-смела!
Карлица отвернулась от меня, мимоходом вновь, как кутенка, отшвырнула прыгнувшего на нее Дункана, который опять пролетел через весь помост, прихватив по пути еще несколько черных фигур, вскинула руки и провозгласила загадочно:
– Азэйсм Оссия!
И вся вспыхнула искрящимся сиянием.
Ирсика на глазах преображалась. Белоснежные волосы разметались по плечам, тело выросло и выпрямилось. Гневные, но совершенно ясные глаза ее пронзительно оглядели всех и вся. Балахоны смешались, засуетились, путаясь в просторных складках.
– Долго же ты пряталас-сь, Ос-с-сия! – Ревущий голос потряс своды. – В нашу последнюю встречу ты была покрас-сивее, тебя даже приятно было убивать. Что ты з-здес-сь потеряла? Девчонку?
– Возьми меня вместо нее! Я для тебя более ценная добыча!
– 3-заблуждаешьс-ся, ведунья! Она моя! И она это з-знает! Ты не с-сможеш-шь мне помешать! Мое время приш-шло! Я – вс-сюуду, а-аус-с-су-у…
Дух Бужды вдруг поперхнулся, смялся в животный вой и попытался раздавить неожиданную помеху мощью невидимой глотки.
Голорукие стражники, которых Голос стегнул приказом, как бичом, выпучив бессмысленные глаза, ощетинились мечами и кинулись на Оссию недружной пошатывающейся сворой. Она выкинула им жезл как кость, и еще в полете он покрылся дымком, пыхнул и растаял клубом тумана со всеми, кто успел в него ступить.
На опоздавшего к раздаче исчезновений Дункана свалилось потерявшее опору когтистое навершие жезла и прочно насело перепончатой лапой на голову. Ошарашенный вояка вступил в борьбу с новым врагом. Лапа не поддавалась.
Между тем дребезжащий от натуги воющий Голос все набирал и набирал обороты, с возросшей силой хлеща звуком, словно кнутом. Присутствующие не выдержали и дружно зажали уши. Им стало не до драки. Рев нарастал.
Хозяин, пытаясь убить Оссию, убивал всю свою армию. Кто мог, бежал к выходу, но падал, как подкошенный гигантским серпом. У некоторых сквозь пальцы засочились тонкие красные ручейки.
Закогтенный Дункан смирился с подаренным судьбой шлемом и неожиданно сменил направление атаки, развернувшись в мою сторону. Жезл его вспыхнул, мои путы растаяли, слизнув и кожу, с которой соприкасались. А ноги… мне показалось, что они расплавились в охватившем их огне. Я призвала мысленно: «Дик!» Но ничего не произошло. Вместе с болью меня пронзил ужас: магистр сжег мой рандр!
Побледневшая Оссия обрушила на Дункана гибкий, как змея, столб голубого пламени. Магистр отпрыгнул гигантским сверчком, пролетев между мной и висевшим в пустоте зеркалом, но при всей стремительности движения успел выметнуть руку и толкнуть меня, опрокидывая в так долго ждавшую добычи могилу.
Вой сразу стих, как будто уши мне залило вязкой болотной жижей. Саркофаг тут же начал нехотя ложиться навзничь. Так же невероятно медленно я в него погружалась.
Дрессированный дельфин мчался в толще вод. Его великолепное обтекаемое тело обременяла безобразная железная опухоль с зарядом смерти. Тот, кто его отправил, ждал на берегу, когда живая торпеда достигнет цели. Тогда он нажмет кнопку. Люди должны быть в безопасности.
