Ознакомительная версия.
Вольфрамовый голем брёл вперёд, держа жезл и меч в обеих руках. Капли дождя выбивали в нём крохотные воронки, истукан пузырился и шипел, исходя паром, точно его поливали "царской водкой". Шаг… ещё шаг… ещё… Меч отвалился у самой рукояти, рубиновая искра, отмечавшая конец магического лезвия, вспыхнула и погасла. Ещё спустя пару шагов магический жезл обвис, словно мокрая верёвка, и исчез – беззвучно и бесследно. Однако обезоруженный истукан упрямо брёл, выставив перед собой скрюченные пальцы, в последнем стремлении – достать и умертвить…
Рыцарь встал у него на пути. Вода стекала по волосам, по лицу. Металлическое чудовище сдавленно хрюкнуло, у него отвалились пальцы, лицо теряло очертания, голова превращалась в круглый набалдашник. Вольфрам, который непросто взять и той самой "царской водке", таял, как лёд.
– Исчезни, нежить, – негромко сказал Йорген, всаживая меч в грудь истукана.
Взрыв! Точно внутри вольфрамового голема был заложен заряд тротила. Вернейший и последний слуга Великого Игвы рассыпался на неровные куски, на глазах с шипением таявшие под струями ливня.
И только огненная фигура Великого Игвы Друккарги стояла незыблемо. Очевидно, дождь причинял ему страдания, как живому существу причиняет боль огонь, но монстр терпел. Он был очень, просто невероятно силён.
– И даже так вам не уйти! Я один…
– Ты – один! – раздался знакомый голос, перекрывая шум и плеск дождя. – И сделать ничего не сможешь!
Огненное чудовище резко обернулось.
– Ты?!
– Я, – волшебница Элора стояла под дождём, и на ней не было ни единой нитки. Может ли голая мокрая женщина выглядеть грозно? Да ещё как может!
– Жанна…
– Ты всё же произнёс одно из моих имён. Что дальше?
– Чего ты хочешь?
– Чтобы ты исчез.
– Я бессмертен, и ты это знаешь.
– То, что останется, уже не будет Великим Игвой, и ты это тоже знаешь.
– Будь ты… проклята…
– И проклятья твои бесполезны. Потому как я благословенна, и они через меня тоже. Здесь один навечно проклятый – ты!
Женщина вскинула вверх ладони, и аспидно-чёрная плита местного неба треснула, точно закопчённое стекло под ударом молота. Сеть ослепительно-белых трещин стянулась в огненный столб, и через долю секунды столб этот с грохотом рухнул на чёрную землю – в то место, где стоял огненный демон.
Однако и этой ничтожной задержки хватило. Фигура огненного монстра сжалась в точку и исчезла, и удар огненной молнии лишь оплавил мёртвую землю.
Марина даже головой замотала – в глазах плавали разноцветные пятна, перечёркнутые жирной полосой, идущей вертикально через всё поле зрения – след молнии на сетчатке глаза. Зрение и слух медленно восстанавливались, и вот уже сквозь зелень проглядывает окрестный пейзаж. Пятна призрачно светящейся адской плесени таяли, съёживались под дождём, но света отчего-то меньше не становилось.
– Всё-таки ушёл, гад… – мордашку Агиэля в этот момент было трудно назвать ангельской, и уж тем более миловидной.
– Не переживай, Ага, – Йорген обтёр ладонью лицо. – Мы его таки достанем. Точно тебе говорю. Правда, матушка?
– Святая правда, – улыбнулась волшебница… Элора? Жанна?
"Дурашка ты, Марина свет Борисовна" – ангел привычно уловил невысказанную мысль. – "А ещё Дева Дождя. Пора уже догадаться!"
– Динка, Динка!
Ответом было радостное повизгивание. Молодая овчарка-колли подбежала к хозяйке, умильно заглядывая в глаза, и тут же была вознаграждена овсяным печеньем.
– Избалуешь собаку, вконец испортишь, – покачал головой Алексей, ковырявшийся в мерно тарахтящем на холостом ходу моторе зелёной "Нивы".
– Запомни, Лёшик – любовью никого испортить невозможно.
– М-м? Вы так уверены, мадам Горчакова?
– То есть абсолютно!
Марина обвила мужа руками и сочно поцеловала.
– Ладно, я проедусь, проверить надо… – Горчаков захлопнул капот. – Хлеб-молоко в доме есть, или приобрести?
– Приобрести!
– Будет сделано!
Не дожидаясь, когда машина покинет двор, мадам Горчакова развернулась и пошла в дом, привычным взглядом окидывая свои владения. М-да… Домишко, конечно, был тесноват, зато с мансардой. Во всяком случае, не всем советским молодожёнам удаётся вот так, с ходу, обрести хоть какое-то жильё…
Весенний закат пламенел на полнеба, но в углах дома уже понемногу копились сумерки. Отчего-то Марине не хотелось включать свет. Она подошла к старенькому комоду в углу, который раньше русские крестьяне величали "красным". На комоде стояли фотографии в рамках, образуя импровизированный иконостас, и молодая женщина, помедлив, встала на колени, всматриваясь в портретные лица.
В центре располагалась фотография женщины лет тридцати… а может, ближе к сорока… или ей только двадцать с мелочью? В любом случае, лицо это было прекрасно той внутренней, одухотворённой красотой, какую не встретишь на обложках журналов с глянцевыми красотками. Светло-русые волосы, гладко зачёсанные назад, правильный овал лица, ровно очерченные губы… И серые глаза, в которых таилась мудрая, светлая, всепонимающая грусть. Мадонна…
Второй портрет был попроще. Лицо этого мужчины вряд ли соответствовало канонам иконописи, вот для какого-нибудь благородного рыцаря – в самый раз. На третьем фото был запечатлена донельзя очаровательная мордашка большеглазого мальчишки, едва вступившего в отроческий возраст. И завершал галерею портрет роскошного чёрного кота, импозантно возлежащего на подушке.
Она стояла на коленях и шевелила губами, неслышно читая молитву. Обычно муж, застав её за этим занятием, тихонько уходил и прикрывал дверь. И пусть ханжи правого и левого уклона говорят что угодно. Ибо нет ничего зазорного в простой человеческой благодарности…
… Они вернулись в этот мир просто и незаметно. И мир просто не заметил изменения. Никто ничего не заметил. Та реальность, с памятником "воину-интернационалисту, до конца отдавшему свой долг" исчезла, как дурной сон рассеивается на рассвете. В новой, изменённой реальности не было никакого памятника, да и сам Алексей Горчаков никогда не был в Афганистане. Обычный студент, женившийся на третьем курсе на любимой девушке. Обычная семья, после окончания ВУЗа сумевшая приобрести скромный домик "в Замкадье" и поношенный автомобиль… везунчики, конечно, но не такая уж редкость.
Мир не заметил своего спасения.
И только двое в этом мире живых помнили, что было… перед тем, как кануть в небытие. Да ещё свекровка, пока жили у неё молодожёны, часто просыпалась ночами от упорно преследующего кошмара – будто бы её сын завалил вступительные экзамены и загремел в армию, попал в Афганистан, и вернулся домой в цинковом гробу. Она даже помнила место, где его могилка… Пришлось Марине организовать экскурсию на кладбище, чтобы убедить тёть Надю, что в указанном месте лежит совсем незнакомый человек – какой-то вислоусый старик, похожий на книжного Тараса Бульбу.
Ознакомительная версия.
