Голод вампиров универсален. На всякие мелочи, вроде цветового различия испокон веков двух противоборствующих сил, они не обращают внимания. Свет или тьма. Для них это неважно.
Главное — сладкая, теплая, вожделенная человеческая кровь. Ради нее они готовы на все.
Внизу в переулке не осталось уже ни одного живого человека. Только мертвые. И одни мертвые пили кровь других, чтобы потом те, восстав, в свою очередь утолили голод чужой жизнью.
Бесконечный круговорот смерти.
Чуть в стороне два вампира дрались над скорчившимся на грязном асфальте человеческим телом. Вернее, не столько дрались, сколько играли в перетягивание каната. А в роли каната выступал… И это с вампирской-то силой…
Меня опять замутило.
Ненавижу вампиров! Пусть оборотни считаются (и подчас являются) куда более опасными тварями. Пусть мертвяки частенько выглядят куда более омерзительно, а навьи тоже иногда пьют человеческую кровь. Пусть зилоты своими извращенными богослужениями привносят на землю куда больше чистого абстрактного зла, чем вся остальная нечисть, вместе взятая. Но больше всего я ненавижу вампиров.
Мертвец, поддерживающий свое существование за счет чужой крови, — это то, чему не должно быть места в нашем мире.
Я медленно встал. Стараясь больше не смотреть вниз, побрел по крыше.
Спущусь по противоположной стене. Надеюсь, эти кровопийцы не догадаются подстеречь меня там…
Господь Всемогущий, разве не есть ты Всеблагой и Всемилостивый? Почему ты так невзлюбил нас?
* * *
Старый кирпичный дом. Грубоватый чугунный заборчик. Переулок, посреди которого нашла свою последнюю стоянку проржавевшая до неузнаваемости машина.
К назначенному дворику я подошел со стороны жилых районов, закрутив ради этого дугу в два-три лишних километра и пройдя практически вдоль самого периметра. Но ведь не ради стоптанных ботинок я это сделал. Осторожность и строгий расчет — вот ключи к выживанию. А лень губит столь же легко, как и глупость.
Если бы за нами пустили облаву, я не мог этого не заметить.
Но все было тихо. Армейские отряды на стене по-прежнему несли свою службу. Управление будто бы спало, занимаясь непонятно чем и носу не показывая за периметр. И даже нечисть вроде как немного притихла. Во всяком случае, перебегая от улицы к улице и от дома к дому, я не встретил ни одного даже завалящего мертвяка. Свежих следов тоже было на удивление мало.
Казалось, весь мир затаился в предчувствии Дня Божьего Гнева. Разлившееся в воздухе ожидание ощущалось как липкая патока, сквозь которую все время приходилось продираться. Иногда мне даже казалось, что я чувствую далекую пульсацию неизмеримо мощной, чуждой силы, сконцентрированной в единый кулак где-то за пределами человеческого понимания. Но, скорее всего, мне это только казалось. Не мог я ничего чувствовать. Глупости все это. Пустая фантазия разыгравшегося воображения.
Прокравшись вдоль стены, я осторожно, стараясь не шуршать побитыми дождями и временем мусором, выглянул из-за угла. Меч был зажат в моей руке. Не то, чтобы я ожидал неприятностей, но все же такой возможности исключать не мог.
Ирину я увидел почти сразу. Она сидела на бетонном поребрике и неподвижным взглядом смотрела на то место, где чуть больше недели назад под ударом моего меча оборвалась жизнь так и оставшегося неизвестным для меня человека. На асфальте все еще сохранились редкие темные пятна, хотя и основательно уже прореженные дождем. Самого тела не было. Быть может, его забрали мои коллеги, но, вероятнее всего, просто растащили местные твари, при случае не брезгующие и падалью. Убитого мной оборотня они точно сожрали — разбросанные по всему двору клочки серовато-бурой шерсти говорили об этом однозначно.
Мертвяки, скорее всего. Оборотни не стали бы есть убитого собрата, а вампирам мертвая плоть ни к чему. Только мертвяки могли подчистить все без остатка, сглодав даже кости. Падальщики городских улиц жрут все, что только можно сожрать. Из-за них в старом городе не осталось даже коры на деревьях. И все равно, голод мертвых неутолим. Сколько б они ни ели, пустота постоянно будет грызть их изнутри…
Все-таки глупо я поступил, назначив этот дворик в качестве места встречи. Мог бы выбрать что-нибудь менее болезненное для памяти Ирины. Но в тот момент было не до раздумий, и я просто брякнул первое пришедшее на ум.
То есть сотворил очередную глупость.
Кстати, о глупостях. Почему Ира одна? Где Хмырь? Я снова осмотрел двор. Нет. Бывшего инквизитора не было. Неужели сбежал? Или что-то случилось?..
Тихо пробормотал что-то инстинкт предощущения опасности, заставив меня отшатнуться и внимательно прислушаться… Слабый, едва уловимый шорох раздавался откуда-то сзади. Будто кто-то очень осторожный пытался подобраться ко мне со спины, мягко ступая по растрескавшемуся пыльному тротуару.
Ага. За углом…
Я кувыркнулся назад, описывая мечом сверкающий полукруг. И замер, стоя на коленях. Холодно блестящее острие моего меча чуть заметно подрагивало в миллиметре от человеческого горла. Мне достаточно было лишь чуть довернуть руку, и кровь хлынула бы ручьем, унося вместе с собой и чужую жизнь.
Но… Прямо в глаза мне смотрел черный провал пистолетного дула. И чужаку было достаточно всего лишь шевельнуть пальцем, чтобы моя кровь хлынула ручьем.
Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза, понимая, что сейчас достаточно одного лишь легкого движения, чтобы забрать чужую жизнь… скорее всего, лишившись при этом и своей.
Я первым отвел в сторону меч. Почти сразу же опустился вниз пистолет. И хотя я был уверен, что он не выстрелит, все равно почувствовал облегчение.
— Ты неосторожен, — фыркнул я. — Я ведь мог бы и рубануть с ходу, не разбираясь, кто тут крадется у меня за спиной.
— Ты тоже не похож на пример для подражания. Я ведь мог бы и выстрелить, не разбираясь, кто к нам подбирается.
Мы обменялись кривыми усмешками:
— Ну что, значит, в расчете.
Я встал, на ходу забрасывая меч в ножны. Хмырь молча сунул пистолет в кобуру. По-прежнему дурашливо ухмыляясь, мы выходим во дворик… И я вижу, как Ирина, подняв взгляд, несмело улыбается мне…
Вот только глаза ее меня пугают. Я вижу в них лед. Синий колючий лед. А еще — боль. И, погрузившись в нее, я вздрагиваю…
— Что? — моментально спросил Хмырь, обернувшись ко мне и хватаясь за рукоять пистолета. — Что такое?
— Воспоминания, — вздохнул я. — Всего лишь воспоминания… Зачем ты оставил ее одну? Будь на моем месте оборотень…
— Будь на твоем месте оборотень, я бы его убил.
Я устало кивнул:
— Может быть. Но сначала он убил бы ее… Иван, я же просил тебя охранять…
