Когда я отпускаю чужие сердца, собственное бросается вскачь, радуясь освобождению от груза. Падаю на колени, не в силах выдержать наплывшую дурноту. Моя кровь снова не оставила меня, но сделала всё, чтобы мне было как можно хуже.
Рида снова набрасывает на нас всех Плащи, а Кэта подхватывает меня под руки и помогает идти.
— Ты рисковала, — осуждающе говорит ученица, держа мою руку, словно залог того, что я никуда не исчезну.
Где-то я это уже слышала…
— Я предпочитаю рисковать чужими жизнями, а не своей, — тихий, каркающий смех, понятная лишь мне шутка. Ох, Кир, ты бы оценил её по достоинству. Отгоняю наваждение тени, идущей следом, и говорю уже серьёзно: — Они сделали ошибку, не убив меня сразу. Мне потребовалось всего пара вздохов, чтобы привязать их сердца.
— Ты едва выдержала, — бесстрастно замечает Кэта. Пытаюсь пожать плечами, но когда тебя почти тащат на себе, это неудобно. Тихо и беспомощно всхлипывает Рида.
— Ну-ну, успокойся, девочка. Ты будешь великой Чародейкой, если перестанешь давать волю любым своим чувствам.
— Как ты можешь так говорить, — протестующе шмыгает носом девушка, — когда ты сама пообещала им свою смерть?
Бесконечная усталость давит на тело, веки наливаются свинцовой тяжестью, и закрываю глаза. Губы ещё дёргаются, хрипловатым шёпотом выплёвывая слова:
— Какая разница, моя девочка? Умереть сейчас или неизвестно когда, от яда? Первое мне кажется более достойной смертью, это единственное, чем я ещё смогу помочь вам. И это, во всяком случае, лучше медленного угасания и ожидания дня, когда все настойки станут бесполезными.
— Тебе как Магистру было бы обидно умереть так? — интересуется Кэта. Вместо кивка зеваю, но похоже это всё-таки расценили как знак согласия.
— Я вообще боюсь умереть, — удаётся выговорить эти простые слова на удивление чётко. — А если придётся умирать, то боюсь умереть напрасно.
После этих слов проваливаюсь с чистой совестью и чувством выполненного долга в глубокий сон на грани обморока.
Три дня прошли быстро. Даже излишне быстро, потому что почти два из них я валялась бревном, определяясь с Той и Этой Стороной. Иногда в бреду видела суровое лицо ученицы с плотно сомкнутыми губами. И я пугалась её взгляда — острого, пронизывающего, направленного вглубь себя. Девушка изменялась, заставляла себя измениться.
Когда я наконец смогла подняться с кровати, всё оставшееся время пыталась втолковать Риде, чему ей надо учиться в первую очередь, а что можно отложить на потом (Силу Ночи я, конечно же, приписала ко второму пункту). Пришлось, сцепив руки на удачу, рассказать Риде, что мы являемся Верными. Девушка восприняла новость на удивление спокойно. Она уже смирилась с моей смертью и её возможными последствиями. Хорошо. Она хоть частично подготовила себя к тому, что должно будет произойти независимо от её желания.
Но она всё равно не знает, что такое терять Верную. Увы.
Отловив в последний день Кэту, я строго наказала ей следить за моей девочкой и обучить её самоконтролю (обязательно!). Женщина усмехнулась и обещала выполнить мою последнюю волю.
Накануне вечером я останавливаюсь в замешательстве. Всё, что я наметила на эти дни, я сделать успела. То есть раздала всем указания, что надо делать после моей смерти. Теперь ловлю себя на мысли, что мне совершенно нечем заняться! И это перед смертью, хотя до этого мне казалось, что я и за целый круг ничего не успею.
В глубокой задумчивости возвращаюсь в нашу комнату, вспоминая все ритуалы родного клана, которые надо будет выполнить. Стоит следовать предписанному хоть раз в жизни. В её конце.
Что там в списке первое?
Прощение и прощание. Простить всех и просить прощения самой. Чем-то напоминает исповедь церковников… Впрочем, единственные, у кого я действительно готова просить прощения, рядом со мной и с ними я буду прощаться завтра. Со всеми остальными встречусь на Той Стороне. Там и обсудим, кто и перед кем виноват.
Очищение крови. Бесполезно. Отравленная ядом, она отзывалась до сих пор лишь потому, что от этого зависела жизнь Верной, только ради которой мне и стоило жить.
И Путь-за-Гранью. Но это уже мне решать после смерти.
Удивлённо вздыхаю. Даже ритуалы клана кажутся в моём случае бесполезными.
— Дикая, ты здесь? — запыхавшаяся Рида вбегает в комнату. Растрёпанные, спутанные волосы рассыпаны по спине, седая прядь стальной змеёй обвивает шею. — Я тебя везде ищу!
— Искать меня? Зачем? Я весь день была здесь.
— Как-то странно ты здесь была, — устало ворчит ученица, плюхаясь на кровать и бессильно сложив руки на коленях. Несколько мгновений сидит безвольной сломанной куклой, затем приободряется снова. Знаю почти на инстинктивном уровне, что эта бодрость фальшивая, с трудом натянутая маска на лик скорби. Чёрные глаза-омуты кажутся провалами в никуда на улыбающемся юном лице.
— Я вот о чём хотела с тобой поговорить… — скороговоркой начинает девушка, но смущается и замолкает. Лживый образ стекает с неё, болезненно обнажая истинную, ничем не прикрытую суть, которую сама девочка видеть пока не способна. — Ты ведь мне рассказывала, что есть возможность воскресить душу?
Холод, страх, недоумение, обида, боль. Завершающим штрихом — усталость.
— НЕТ.
— Что — нет? — удивлённо переспрашивает ученица, поднимая на меня заплаканные глаза.
— ТЫ МЕНЯ НЕ ВОСКРЕСИШЬ.
— Но почему? — В голосе Риды звенит горькая обида.
— Потому что Я так сказала!
Медленно перевожу дыхание. Усилием заставляю расслабиться натянутые струной нервы, охотно откликающиеся на любое, даже самое слабое прикосновение. Тихо, Дикая, ти-их-хоо… Медитативный вздох, другой… Моя девочка ждёт пояснений.
— Во-первых, нельзя выдернуть душу с Той Стороны без её согласия, — надменный учительский тон даётся легко и естественно, как дыхание. — А моего согласия ты не получишь.
Взглядом показываю, что эта тема закрыта, но Рида не желает следовать моим правилам. Упрямо сжав полные губы, она выдерживает мой взгляд и ещё долго не отводит свой.
— Ты же говорила, что боишься умереть, — напоминает девушка. Можно подумать, я когда-нибудь смогу это забыть. — Так почему же ты отказываешься от второго шанса жить?!
Поднимаю глаза к потолку, спрашивая всех богов сразу, за что они послали мне такую ученицу. Уже потом понимаю, что сама её такой сделала. Что ж, добавлю в её личность последние штрихи — смирение и принятие.
— Девочка, пойми, я боюсь не Той Стороны, а самой смерти! Процесса, перехода… как ещё это можно назвать?! Если бы я этого не боялась, ушла бы гораздо раньше! Теперь ты понимаешь, почему я не желаю возвращаться??!! Ведь только там я смогу встретить всех, кто ушёл до меня! Думаешь, они тоже горят желанием возвращаться? — перевожу дыхание. Эмоциональная часть ответа далась мне тяжело, надеюсь, с рациональной будет хоть немногим легче. — К тому же, воскресить человека можно только через очень малое время после смерти, пока тело не начало разлагаться. Потом придётся искать для него другое… "пристанище". А душе оно может сильно не понравиться… Ты уверена, что сможешь призвать меня с Той Стороны? Для этого необходимо существование хотя бы трёх сестёр. Не стоит напоминать, что их нет, и пока не предвидится, а в тебе есть ещё сила Ночи, которая, наоборот, сделает всё, чтобы не дать мне воплотиться и будет пытаться превратить меня в тень…
