Гриффин откинулся на траву и закрыл глаза.
Бетик некоторое время сидел молча, потом потрогал Маддена за плечо. Бородач оглянулся.
— Что тебе?
— Сейчас время большого праздника. Я потерял счет дням, но он должен быть очень скоро. Называется Валытурнахт и считается очень священным. Всегда приносится большая жертва, на улицах танцуют, стоят бочки с вином — можно познать все радости плоти. Если он уже не миновал, то, значит, ее предназначают для Вальпурнахт.
— И чем это поможет нам?
— В храме ее не будет окружать охрана из двухсот человек. Надо укрыться в городе и попытаться спасти ее перед праздником.
— Мы там будем бросаться в глаза, как болячки на свиной заднице!
— У меня есть в городе несколько домов.
— А как мы узнаем, не поселился ли в них кто‑нибудь?
— Ты всегда все видишь в самом черном свете, Джейкоб?
— Угу.
— На лошадях мы доберемся до предместьев при первых лучах рассвета. Твой друг хотя бы сможет немного отлежаться и набраться сил.
Гриффин ухватил Маддена за локоть.
— Джейкоб, он дело говорит. Помоги мне взобраться на лошадь.
Путь занял три часа. По узким улочкам Вавилона Мадден ехал весь подобравшись, каждую секунду ожидая оклика, выстрела или каких‑либо признаков, что их заманили в ловушку. Но прохожие словно бы мало чем отличались от поселенцев Авалона. Женщины гуляли с детьми, мужчины болтали на углах, и никто не обращал внимания на двух всадников и на то, что Бетик ведет лошадь Гриффина под уздцы. Проводник караванов был в кожаной куртке, прятавшей его раны, и тратил последние силы на то, чтобы сидеть в седле прямо.
Бетик остановил мальчика, который прогуливал огромного серого волкодава.
— Какой нынче день, малый?
— Двадцать восьмое апреля.
Бетик повел их дальше. Они долго кружили в лабиринте вонючих лачуг по заваленным отбросами проулкам, пока наконец не оказались перед запертыми воротами в высокой ограде. Бетик приподнял узкую цепь, зажал ее в кулаках, и Мадден увидел, как вздулись мышцы на его руках и плечах. Центральное звено растянулось, затем лопнуло. Бетик открыл ворота и впустил их внутрь. Они увидели дом из белого камня со стрельчатыми окнами и арками дверей. Второй этаж под козырьком крутой крыши опоясывал балкон.
— Здесь жила моя сестра, — сказал Бетик.
Позади дома оказалась пустая конюшня. Бетик расседлал лошадей и помог Гриффину войти в дом. Там все покрывала густая пыль — можно было не сомневаться, что туда давно никто не входил.
Мебель была самая скромная, но они полуподвели‑полуподнесли Гриффина до широкого прочного дивана у стены под окном.
— Я пойду раздобуду чего‑нибудь поесть, — сказал Бетик.
— Праздник уже прошел? — спросил Гриффин.
— Нет. У нас есть еще два дня.
— А что это за Святая Ночь?
— В эту ночь Дьявол нисходит к своим детям.
Шэнноу добрался до каньона в полночь через тридцать семь часов после того, как у него на глазах Бетик и Руфь канули в ночь. Увидев впереди развалины города, он натянул поводья и с чем‑то, похожим на благоговейный ужас, уставился на призрачный корабль. Это был уже не ржавеющий остов — теперь он предстал во всем своем великолепии — четыре гигантские наклонные трубы и шесть рядов огней, жемчужными нитями протянувшихся вдоль его палуб.
Ночной ветер переменил направление, и в каньоне эхом отдались звуки дальней музыки.
По горам прокатился громовой удар, и конь Шэнноу вздыбился. Успокаивая его, он смотрел, как небо прочертила огненная дуга и с сухими хлопками рассыпалась в облако разноцветных звезд. Со стороны корабля донеслись восторженные крики.
Шэнноу снял ремешки с пистолетов и медленно глубоко вздохнул. Коснувшись каблуками боков жеребца, он поехал к развалинам.
Перед ним возникла черная тень…
— Да, вам давно пора выйти в открытую, Льюис, — сказал он. — Вы уже три раза брали меня на прицел.
— Я не хочу убивать вас, Шэнноу. Правда. Поверните лошадь и уезжайте!
— Прямо к зелотам, укрывшимся в лесу?
— Вы сумеете их избежать. С вашим опытом и умением.
Шэнноу молча сидел в седле, глядя в дуло черного ружья и ощущая напряжение, исходящее от Хранителя.
— Неужели я ошибся в вас, Льюис? Я счел вас хорошим человеком. Таким, как Арчер. Я как‑то не мог вас представить мясником, режущим женщин и детей, вампиром‑кровососом.
— Я солдат. Не принуждайте меня убить вас.
— Что происходит с Ковчегом?
Льюис облизал губы.
— Нынче ночью мы празднуем Возрождение. Каждый год в это время мы оживляем какие‑либо особенности прошлого, показывая подлинность того, что мы храним, подчеркивая, что оно реальность, а не воспоминания о ней. Нынче Ковчег вновь поплывет по волнам во всей своей славе. А теперь уезжайте, Бога ради!
— Бога, Льюис? Начальники исчадий Ада говорят о Боге? Скажите это ветру. Скажите это фермерам, пригвожденным к древесным стволам, и женщинам, поруганным и зарезанным! Но мне не говорите!
— Мы не затеваем войн, Шэнноу. Из века в век мы пытались направить человечество назад к цивилизации, но ничего не добились. Единства нет. Саренто говорит, что без единства нет порядка, без порядка нет закона, а без закона нет цивилизации. Все великие сдвиги оказывались результатом войны. Скоро все будет по‑другому, Шэнноу. Мы восстановим города и превратим мир в сад. Уезжайте же, пожалуйста!
— О вашей утраченной цивилизации, Льюис, я не знаю ничего, — негромко сказал Шэнноу. — Каритас не пожелал ничего мне рассказать. Не знаю, была ли она прекрасна, но если оружие, которое у вас в руках, — пример того, чем они тогда пользовались, я сильно в этом сомневаюсь. И в те времена существовали подобия исчадий Ада, которые сметали все перед собой, обрекая на смерть тысячи и тысячи? Или было оружие даже страшнее этой черной штуки? Может быть, целые города стирались с лица земли. И вы хотите вернуть такое? Не так давно я был ранен и нашел приют в маленьком селении. Там жили мирные люди, Льюис. Счастливые люди. Их старейшина был когда‑то Хранителем. Но теперь их больше нет. Женщин изнасиловали и перерезали им горло. А Каритас? Его распяли. Не сомневаюсь, их души, если они еще остаются там, будут приветствовать вашу мечту. Но ведь их там нет, верно? Их всосал ваш Кровь‑Камень, чтобы творить новые смерти и отчаяние.
— Хватит! Мне было приказано убить вас, а я нарушил приказ. Если вы сейчас же уедете, Шэнноу, то останетесь в живых. Неужели для вас это ничего не значит?
— Конечно, значит, Льюис. Никто не хочет умирать. Вот почему я разговариваю с вами. Я не хочу вас убивать, но я должен отыскать ваш Камень.
Льюис прижал приклад к плечу.
