— Признание кого, Лина? — в принципе можно организовать любое признание, если есть деньги.
— Признание заслуг, Чех, это признание настоящих заслуг, — осадила меня Лина. — Настоящее, — повторила она. — Папа не примет ненастоящих заслуг.
— Настоящих? Он что дракона должен победить или войну выиграть? — меня уже начала раздражать настойчивость Лины. — Чем плох Гена?
— Он всем хорош, — закатила глаза в экстазе Лина. — Он такой красивый, — я скептически подняла брови. Как она это определила? — Он такой мужественный, смешной, умный!
Наш разговор был прерван громкими криками. Стены содрогнулись. Мы выбежали из кабинета и рванули по коридору в гостиную. Картина представшая нашим глазам была страшна и непонятна.
Всех разметало по сторонам. Укул в обнимку с Мечиславом лежали в углу. Рядышком с ними лежал дед. В другом углу Лирх и Раус. Пупр завалился за кресло, а Тритуглар за стол. Кайбек нашелся за дверью.
Посреди комнаты стоял незнакомый тип. Красивый, черноволосый, статный и совершенно ошеломленный. В окно лез барон Вальтимор. Его пытались удержать трое, но барон упорно лез в гостиную с воплем: «Что он его добьет!».
— Это что? — я успела спросить, но ответа не услышала.
В комнате уже орудовали люди в черном — телохранители короля. Они втащили барона в комнату и связали его. Остальных подняли и проверили на наличие повреждений.
— Гена! — Лина бросилась на шею незнакомцу.
«Это Гена?», — моя челюсть стукнулась об пол. Признаться я представляла его не таким.
— Да? — Гениал все еще пытался освоиться с тем, что он видим.
* * *
В тот момент разобраться что же произошло было невозможно. К нам еще нагрянули гости. Полчетвертого утра, а все еще не успокоимся.
Эти гости прибыли на красных машинах. Суровые мужи в красных мантиях напомнили мне палачей. Но нет, они были поэтами и литераторами.
— Гена, Вы? — безошибочно обратился один из них к моему брату.
Лина закивала головой.
— Гена, так это вы Гениал? Гениал, Вы гений! — тот самый главный провозгласил очень торжественно и вручил Гене какой-то свиток с розовой тесемкой.
— О? — Гена все еще пребывал в шоке.
— Что это? — спросила за него невеста.
— Признание его высоких заслуг в новом развитии поэзии, — весьма пафосно заявил все тот же главный.
— Что это значит? — почему-то потребовал ответа барон Вальтимор.
— Я знаете. — Гениал покраснел. — Я знаете… написал… и там описал… новый поэтический прием…
— Чего? — уже влез Кайбек.
— Стихосложения и стихоусиления, — признался Гениал. — Я думаю, что надо усиливать некоторые слова, чтобы придать им силу.
— Это как? — тут же заинтересовался наш менестрель.
— Я написал…, - Гена опять покраснел, а потом побледнел. — Про хозяйку. Слово мягкое, но это не то. Она же сильная, ответственная за жизнь людей и своей земли. Я убираю слабые буквы и слово становится сильным.
Затем он нам стал декламировать свой стих. Он выставил руку вперед и обращаясь ко мне, как-то громко, четко и жестко стал читать. Сразу скажу, что я выдержала только одно четверостишие. Знаю, что дальше было еще шестнадцать четверостиший и все про мою доблесть и хозяйственность.
«Ликующий ветер
разносит слова
судьбе благодарных
«Хозяка пришла!»
Я выскочила за дверь, зажала рот, чтобы не заржать и не обидеть брата и остальных. В кабинете я расхохоталась, но думаю, что это была скорее истерика от напряжения.
«Маяковский нашелся!», — метались мысли в голове.
Раздался стук в дверь, я открыла. Это был Мечислав.
— Можно?
— Можно, — я посмотрела в окно. Уже пора вставать, а не ложится. — И как там?
Он меня обнял. Просто стоять рядом с ним и отдыхать было приятно. А Мечислав стал рассказывать, что все-таки было.
— Когда ты ушла с девушкой, то все сидели и говорили. Ждали, когда вы вернетесь. Гена стоял посреди комнаты и пытался нам петь, аккомпанируя себе сам. Мы слышали, что подъехала машина, но никто не понял, что это твой сосед. Барон подкрался к окну, рассмотрел всех, и выстрелил из какой-то штуки. Это была магическая вещь. Так и не знаю, где он ее достал. Нас раскидало по сторонам, а Гена вдруг стал видим. В этот момент вбежали вы.
— Я знаю, Лина сказала, что ушла от отца. Уж слишком тот настойчиво стал ее принуждать забыть Гену и срочно выйти замуж за другого человека.
Мечислав поцеловал меня в затылок.
— А потом приехали эти, — я не видела, но знала, что он улыбается.
— Я не дослушала, не могу, — пришлось подавить нервное хихиканье.
— Я так и понял, — Мечислав еще раз меня поцеловал в затылок. — Гениал теперь почетный член «Академии искусства и поэзии».
— Интересно, а барон признает его заслуги? — я подумала, что этого, конечно, мало, но…
Мечислав меня успокоил:
— Барон просто счастлив. Тем более, что на Гениала буквально набросились сестры Лины. Твой брат красавчик. Знаешь, барона отпустили. Лирх сказал, что барон пришел в себя. И правда, Лирх поводил перед его лицом ладонью, и барон будто очнулся.
Я ничуть не удивилась. Думаю, что драконы могут и не такое.
— А ты зачем попросил гостеприимства? — я уже забыла о Гене и о бароне.
Мечислав подумал, а лишь потом ответил:
— Я хотел заявить, что не могу жить без тебя. По законам ты обязана устранить любую опасность, грозящую своему королю, — признался он.
— Фрр, — я разомкнула руки и сделала шаг назад. — Я же не подарок, и ты меня не знаешь, да и я тебя не знаю. Мы очень разные.
— Я знаю, — Мечислава вообще это не волновало.
— Я не хочу жить во дворце, не хочу быть королевой, не хочу терпеть твоих придворных, я не…
— А Джи? А я? А ты? — нашел он как возразить.
— Не знаю, — я пожала плечами. — Значит, я тебе так нравлюсь?
Мечислав рассказал мне о свитке предсказаний для его ребенка.
— Ты должен на мне женится? — теперь понятны были действия придворного мага Риваза.
— Я хочу попробовать, — поправил меня Мечислав.
Я хорошо помнила свой полученный «совет на будущее». Не буду боятся.
— На счет замуж не обещаю, но попробовать можно…
* * *
Мечислав мысленно улыбнулся.
«Никуда ты от меня не денешься».
* * *
— Мечислав, — мы валялись на ковре.
— Я дверь закрыл, — ответил мой мужчина.
— Да я так думаю, что к нам никто не сунется, — раньше бы я комплексовала, а теперь мне было наплевать. Я была вся воздушная и легкая, а еще ужасно легкомысленная. — А уже утро, — я приподнялась на локте и посмотрела в окно. — Такой длинный день.
