— Сперанских.
— А Сережа где?
— Помогает Оле.
Грасс понимающе усмехнулась.
— Дааа… Любовь — дело такое…
“Тихо ты!” — шикнул я на нее ментально. — “Не подкалывай, даже за глаза. Он едва отошел от всего, что случилось после ареста отца”.
“Ладно-ладно! Сегодня не буду плеваться ядом. В конце концов мы празднуем”.
Анька нежилась под последними лучами летнего солнца. Конец августа выдался прохладным, в воздухе уже вовсю пахло надвигающейся осенью, но земля еще отдавала тепло. Пожалуй, Оля выбрала удачное время, чтобы собрать нашу честную компанию в Ириновке. Скоро похолодает, над Петрополем нависнет свинцовое небо, начнутся дожди.
Сезон балов и скандал с заговорщиками вконец измотал общество к концу сезона. Я был рад встретиться с друзьями у себя дома, да и ребята с удовольствием сменили фраки и платья на куртки и ботинки.
— Угли скоро будут готовы, — оповестил Денисов и поддал в мангал “Жар-Птицей”, чтобы дрова прогорели равномерно. — Десять минут — и несите мясо.
Я присмотрелся к происходящему в мангале.
— И правда. Почти пора.
Сделать шашлык было моей идеей. Внезапно выяснилось, что высшая аристократия была совершенно не приучена к этому шедевру выездной кулинарии. Мясо я замариновал лично — в луке с собственной грядки, уксусе и специях. Настаивалось всю ночь. Ничего, мы еще приучим молодую аристократию к простым радостям. Не все рябчиков в бешамеле жевать.
Со стороны аллеи послышался шум подъезжающего автомобиля. Я пригляделся — Сперанские. Три рыжие головы высыпали на улицу и, перебросившись парой слов с лакеем, направились к нам на поляну. Аня тем временем расстелила еще одно одеяло, утеплила как следует и занялась нехитрой сервировкой.
— Привет одаренным! — Коля заключил меня в крепкие объятия — так, что ребра хрустнули. — Наслышан о твоем повышении, Миша. Поздравляю.
— Спасибо.
Я по очереди обнялся с Борей и Полей. Рыжеволосая девчонка тут же принялась помогать Ане, параллельно рассказывая о какой-то новой артефактологической практике, а парни присоединились к Денисову.
— Слушай, а то бревно в лесу еще не убрали? — подумав, спросил Коля. — Помнишь его? Может сюда притащим?
Я кивнул.
— Тащите. Все равно его отсюда на распилку будет проще убрать. Только за Денисовым приглядите — нельзя ему пока перетруждаться.
Впрочем, на лекаря можно было положиться. Заняв парней делом, я направился на кухню за мясом.
Оля как раз нагружала Серегу последними подносами — овощи, зелень, сыр и вяленое мясо. Из погреба вытащили пару бутылок вина пол шашлык. Я достал из холодильника здоровенную кастрюлю и приоткрыл крышку. На меня тут же пахнуло характерным ароматом маринада.
— То, что доктор прописал, — улыбнулся я. — Идемте, ребят. Все уже собрались.
***
— А знаете, что мой старший отчебучил на последнем балу у Салтыковых? — прожевав мясо, спросил Денисов.
— М?
— Наталья Федоровна, жена Голицына, посетовала, что нынче сборы на балы стали столь дорогими, что дамам скоро придется ходить нагими. На что братец мой, ума палата, громко, на весь зал заявил, что это было бы лучшим нарядом…
Я прыснул так, что недожеванное мясо едва не пошло носом. Старшие братья Денисова — это нечто. Порой я диву давался, как их еще не прибили на дуэли. Требовалось иметь особый талант, чтобы так плевать на этикет и воспитание. Даже я, хотя и притащился в этот мир с замашками уличного парниши, довольно быстро сообразил, что этикет в местном обществе спасает жизнь и делает людей людьми.
— Вкусно! — прожевав сочный кусок свинины, Поля глотнула вина. — Не ожидала, что такое простое блюдо окажется таким… А запах, запах!
Я удовлетворенно улыбнулся.
Оля и Серега расположились чуть поодаль — я решил не нарушать их идиллию. Сестра первые несколько дней пребывала в прострации, узнав, какой ценой достался Осколок и что приходилось ради этого делать. Был скандал, были слезы и крики — так она выражала свой испуг. Но понемногу Ольга пришла в себя, и не без помощи Сереги. Воронцов, на которого свалилась целая туча дел в отсутствие отца, отчаянно пытался их разгрести, и Ольга стала помогать.
Расследование заговора продолжалось, император так и не вынес решения, что делать с пойманными аристократами, поэтому Сергей оставался за главного. А Оля старалась провести побольше времени с ним и на прудах, пока не возобновилась ее учеба в рыбном.
— Нет, правда, очень вкусно, — добавил Боря. — Особенно если полить вон тем грузинским гранатовым соусом.
Я отодвинулся от ребят подальше — на самом краю бревна курила Грасс, стараясь выдыхать дым в сторону. Увидев мой полный мольбы взгляд, она молча усмехнулась и протянула мне портсигар.
— Пора бы уже и своими обзавестись.
— Не-а, — ухмыльнулся я. — Я ж просто балуюсь под настроение.
— Не-ну. Все с этого начинают. У меня нет зависимости, я могу в любой момент отказаться… Ага-ага.
Я улыбнулся и прикурил от “Жар-Птицы”. Грасс помалкивала почти весь день, что было для нее очень странно. Не язвила, не задирала даже Денисова — а ведь они вечно пререкались и собачились. Не было сегодня у Аньки этого надрыва, на котором она вечно жила.
— Что случилось? — тихо спросил я.
— Ничего.
— Вот давай без этих штучек. Чего стряслось?
Аня покосилась на меня.
— Что, так заметно?
— Ну, ты сегодня какая-то не такая. Не печальная, но… Задумчивая?
— Ну, не без этого, — отозвалась девушка и поправила выбившуюся из-за уха прядь смоляных волос. — Просто я давно кое-что для себя решила, предприняла кое-какие действия, а сегодня утром получила результат.
— Поделишься?
Грасс замялась.
— Ладно, все равно узнаешь, — вздохнула она. — Короче, кажется, я перевожусь в Константинополь. В Южный Аудиториум.
— Зачем? — опешил я.
— Ну как зачем… Я же хотела стать психометристом. Там самое сильное направление. Подала запрос на перевод еще в конце семестра. Долго рассматривали, я уже подумала, что отклонили заявку. Даже в какой-то степени смирилась, что останусь в Петрополе… А сегодня утром пришел ответ — меня ждут в октябре.
Я крепко затянулся, выдохнул и растерянно уставился себе под ноги. Так и не удалось нам ее отговорить… Жаль. Было бесконечно жаль. Казалось, движуха, которую устроили надеждинцы на легальном поле, ее отвлекла и заставила жить дальше.
Но, видимо, я ошибался.
— И что, теперь поедешь? — осторожно спросил я.
— Не знаю. Честно. Немного опоздали они, конечно, с ответом — тут уже столько всего завертелось. Но это моя мечта, я хотела…
— Хотела угробить себя к сорока годам?
— Не начинай, Миш, прошу, — неожиданно мягко сказала Аня. — Я все знаю и все понимаю. Потому и сомневаюсь, что увидела другие пути для… Не для борьбы. Для достижения того будущего, которое я хочу видеть. Но от давних желаний отказаться непросто. Поэтому я пока что решила просто съездить туда. Пообщаться, посмотреть на процесс, изучить программу детальнее. И лишь потом принять окончательное решение.
— Здравый подход. К тому же развеешься. Да и Константинополь — город красивый. Думаю, тебе бы не помешало немного отдохнуть.
— Вот и мне так показалось, — улыбнулась Аня. — Только пока не говори остальным. Начнут ныть, беситься… Не хочу.
— Договорились.
Поля как раз раздавала намазанные маслом лепешки с сыром и зеленью — еще один рецепт, который я стащил из своего мира. Давно, еще в детстве, мама пекла такие. Просто и очень вкусно.
И едва я вгрызся зубами в мякиш, как меня отвлек крик Егорушки.
— Михаил Николаевич! Ваше сиятельство!
Я положил лепешку на тарелку и обернулся к спешившему на полянку лакею.
— Что случилось?
Лакей отдышался.
— Там гостья прибыла. Говорит, вы ее знаете. Некая Ефросинья. Модная такая…
— Фрося? — хором воскликнули мы с Олей и Сперанские.
— Да, господин. Дама желает говорить с вами немедленно. Утверждает, что вопрос срочный.
