Лицевые мышцы князя мгновенно расслабились, подбородок опустился вниз.
— Колояр, твое утверждение, мягко говоря, абсурдное. Яркие картинки из младенчества, конечно, иногда запоминаются, но не настолько же, чтобы на их основе обвинять людей.
— Не буду спорить, — пожимаю плечами. — Главное, Мисяй и Невзор поверили. А они мужики крепкие, удивить их подобным невозможно. Но… поверили. Потому что — правда.
— Знаешь, Колояр, — Щербатов, кажется, полностью пришел в себя, — если бы не откровения Мисяя…, - он кивнул на диктофон, — я своими руками уничтожил бы тебя. Нет-нет, не из-за смерти этих олухов. Заслужили, откровенно говоря… А потому, что никто не смеет распоряжаться жизнью моих слуг. Никто. Я их хозяин и бог. Когда сам примеришь шкуру Главы Рода, тогда ощутишь, что значит — отвечать за каждого своего человека. Сотворенное тобою — недопустимое действие. Именно такая ошибка Ставера Волоцкого привела к трагедии. Ты пошел по этому же пути и должен получить урок за дерзость.
— Я не в твоем клане, княже, — спокойно гляжу в побелевшие глаза тестя. — У нас два варианта: ты даешь мне уехать в Испанию или попытаешься убить прямо здесь.
— Я не собирался тебя убивать, — отчеканил Щербатов. — По крайней мере, сейчас.
— Тогда мне нечего здесь делать, — я встал с дивана и направился к выходу. — Людей Демидова найдешь в имении «Волжский плес». Они там в подвале сидят, ждут твоего решения.
И только собрался открыть дверь…
— Сел! — рявкнул князь.
В спину ощутимо толкнуло невидимым кулаком. Не дружеский тычок, а ощутимый, болезненный удар, от которого мгновенно по коже пронеслись мириады тончайших иголочных уколов. Странно, почему Ясни пропустил атаку. Или опять действует сообразно планам, меняющим грядущее?
Я развернулся и молча уставился на тестя.
— Подожди, Колояр, — как мог, смягчил голос Щербатов, осознавая, что его гнев может вызвать и обратную реакцию, тем более от меня, своими руками загнавшего Невзора в преисподнюю. — Я не хочу, чтобы между нами оставались недомолвки. Да, я косвенно виноват в смерти твоих родителей, и не буду отрицать этого факта. Но не я отдавал приказ наказать Ставера и Арину. Наоборот, до последнего пытался отговорить своего отца, закусившего удила от оскорбления. Лихачевы согласились отдать Арину за меня, но твой сумасшедший батька все испортил. Понимаешь, все! Он не понимал, что разбудил зверя в князе Даниле. Я по сравнению с ним был тогда младенцем, сопляком. Его аристократическая гордость принимала настолько извращенные черты, что любой член клана боялся сделать лишний шаг. Не дай боги, уличат в измене или предательстве. Нарушение норм и установленных правил наказуемо, и с этим постулатом все жили до самой его смерти. Свадьба твоих родителей стала каплей, затопившей черную душу отца. Я пытался отговорить его от расправы, даже предлагал компромисс: вызвать Ставера на дуэль и в честном бою выяснить, кто больше достоин Арины. Но… Твоя мама любила Волоцкого, увы, я это осознал, и отец ловко воспользовался данным обстоятельством. Он просто убрал меня из Торгуева, притворившись, что успокоился и постарается обдумать ситуацию. Я клюнул на приманку.
— Мисяй подтвердил рассказ Мирославы, что Глава Рода Щербатовых отправил тебя, княже, по каким-то срочным делам, чтобы не мешал расправе, — я задержался возле двери. — Да и княгиня Валентина тоже говорила об этом. У тебя было алиби. Поэтому ты еще жив.
— Так же, как и ты, — тяжело обронил Борис Данилович. — Единственное, что я смог сделать — вымолить у отца твою жизнь.
— Жизнь? — я глубоко вздохнул, чтобы погасить огонь гнева. — Двадцать с лишним лет меня корежило от боли блокираторов, выжигавших искру магии, и превративших таки из одаренного в обычного человека, разве что со статусом Первородного! И что? Став обладателем ценнейшего Артефакта, я должен был расстаться с ним, чтобы снова почувствовать свою никчемность? Да ни за что на свете!
Я вытянул обе руки, на которых тускло поблескивали перстни, а камни в них наливались ярью, создавая мощное магическое поле. Разноцветные искорки змейками заскользили между пальцами, сплетаясь в причудливые узоры. Огненные миниатюрные саламандры резвились вовсю, готовые ринуться на каждого, на кого укажет мой перст. Воздух ощутимо сгустился, с потолка посыпалась известковая крошка. Показалось, что Щербатов занервничал?
— Теперь мое оружие — вот этот Артефакт, — предупредил я. — И он всегда будет напоминать о человеческой злобе, ненависти и неумении договариваться. Я бы мог поблагодарить тебя, Борис Данилович, за спасенную жизнь, за твою красавицу-дочь, ставшую мне хорошей женой. Она ведь искренне считает, что ты заботишься обо мне. И я, пожалуй, не стану ей рассказывать, кто на самом деле оказался виновником смерти моих родителей. Это ты, княже. Ты испугался гнева отца и не пошел ему наперекор. Уехал подальше от разгорающегося конфликта, не предупредил маму. Твое малодушие привело к трагедии.
— И ты приехал мстить? — прокаркал Щербатов. — Я искренне помогал тебе, пытался ввести в свою семью, чтобы ты поднялся на ноги. А у тебя в душе только месть?
Его что-то душило. Он рванул воротничок рубашки, и перламутровые пуговицы посыпались со стуком на пол.
— Принцип талиона гласит: око за око, — ответил я, провожая взглядом одну из них, подкатившуюся к моим ногам. Нагнулся, поднял и положил в карман брюк. — Убийцы наказаны смертью. Твой отец, направлявший их руку, лежит в земле. Посчитаем, что моя месть соразмерна ущербу. Но как нам смотреть друг другу в глаза, Борис Данилович? Я-то всерьез считаю главным виновником тебя. А твоя семья до сих пор жива, все счастливы, старики умирают своей смертью, дети рождаются и радуются солнцу. Прекрасно, правда?
— Ты не можешь понять, что тебе нужно: месть или справедливость, — глухо произнес князь. — Но между ними нет знака равенства. Понимаешь? Месть выжигает все вокруг, оставляя вокруг тебя пепелище. Ты уже вызвал огонь, в котором сгорели мои верные слуги. Хочешь продолжить?
Я молчал. Щербатов перевел дух и превратился в того человека, которого знает его окружение: с цепким, изучающим взглядом, с жесткой складкой между бровей и бесстрастностью на породистом лице.
— Я уплатил виру за Волоцких, — голос его едва был слышен. — Мирослава стала твоей женой, что далось мне тяжело. Это мой откуп за твои мытарства, хотя в планах не стояло отдавать свою любимицу за голодранца.
— Нет, княже, — я покачал головой. — Мирослава не может быть вирой. Это лишь гарантия безопасности Щербатовых от действий императорского клана. Виру я спрошу позже. Хотел не мести, но справедливости? Пожалуйста…
Тесть превратился в соляной столб, ожидая продолжения.
— Ты, Борис Данилович, станешь моим щитом в будущем. И когда придет момент выбирать между собственной жизнью и жизнью своих родных — жен, детей, внуков — вот тогда и посмотрим, насколько ты готов пожертвовать собой. Это и будет твоя плата за малодушие и предательство любимого человека.
— А ты в волчару превращаешься, не хуже моего папаши, — смягчая тональность, сказал князь и ощерился в звериной улыбке. — Может, это и к лучшему. Я рад, что у Мирки появился серьезный защитник. Ладно… Наговорили сегодня много, и не самого приятного. Еще чуток — и сожгли бы друг друга.
Саламандры озорно закрутились на пальцах, тычась мордашками друг в друга, и рассыпались искорками. Щербатов незаметным движением руки снял защиту. Когда успел оградиться? Представляю, что произошло бы, вздумай я пустить огненных ящериц на князя. Выжили бы мы в развалинах штаб-квартиры на Стрелецкой? Точнее, какой ущерб я мог нанести тестю? «Солнечный доспех» спас бы меня, но никого из тех, кто находился в здании.
— Ты когда уезжаешь? — миролюбиво спросил Щербатов.
— Завтра утром. Билет уже заказан.
— Будешь в своем особняке ночевать? Тогда я пришлю человека с подарками для Мирославы и Саши. Не с пустыми же руками ехать.
— Так и не поговорили о бизнесе, — усмехнулся я, берясь за ручку двери.
