нас вздыбилась тьма и поглотила весь мир либо же выдернула нас из этого мира. Меня затошнило, да так сильно, что я едва удержала в горле желчь из пустого желудка. Чудилось, после смерти Беркута прошла всего минута, и демоны кадара вновь несут меня навстречу погибели. Я ощущала потную ладонь выродка и искренне жалела, что не могу держать за руку Эрдэнэ.
Не прошло и минуты, как демоны отпрянули и зависли неподалеку, а мы сами оказались в месте, разительно отличавшемся от моих воспоминаний. Здесь стояла другая кровать – вдвое больше моей, да еще и с пышным алым балдахином. С огромного портрета в золоченой раме снисходительно ухмылялся новый наместник Вароссы. А еще здесь обнаружилась… пара стонущих людей на сбитой постели. Мне хватило мига в полутьме, чтобы узнать в скачущей на Саларе девице служанку, которая заплетала мои волосы, когда я в который раз сожгла кожу на руках. Помнится, это произошло как раз в ту ночь, когда ко двору попросился перебежчик.
Служанка приоткрыла замутненные страстью глаза и взвизгнула, увидев незваных гостей. Я холодно усмехнулась и кивнула Илмару. Тот картинно щелкнул пальцами, и демоны ринулись к своим жертвам. Новый наместник задыхался и хрипел, силясь что-то сказать. Девица же плакала и молила пощадить ее, пока не начала задыхаться и сипеть вслед за любовником.
Я подошла к ней вплотную, ощущая нотки трупного смрада, что исходили от клубящихся демонов, и процедила:
– Если не хочешь сдохнуть прямо здесь и сейчас, убирайся из поместья немедленно. И только попробуй ляпнуть хоть одной душе, что видела меня здесь. Откроешь рот – эти демоны найдут тебя в любой норе, достанут из-под земли и заставят страдать так, что взмолишься о быстрой смерти. Ты же знаешь, нечисть слушается меня. И я прикажу своим слугам следить за тобой неусыпно.
С этими словами я брезгливо выудила из кучи сброшенного в страсти тряпья серую рубаху и швырнула ее служанке. Демоны отступили как раз за мгновение до того, как дешевая тряпка врезалась в лицо девицы.
– Я никому не расскажу о вас, клянусь. Амаль Кахир, прошу, не убивайте меня, – лепетала она сквозь слезы, торопливо натягивая рубаху на голое тело.
Девка несмело потянулась к куче своей одежды, но я пинком отшвырнула ее туфли, а следом оттолкнула шлюху, отчего та с визгом рухнула на задницу.
– Пошла вон отсюда, – едва сдерживая гнев, прорычала я. – Этот кутарашым убил половину прислуги, а ты с удовольствием легла под него, как дешевая подстилка. Беги отсюда босиком, пока я не передумала отпускать тебя, шлюха.
– Прошу… я не… я только хотела… чуть лучшей жизни… – сквозь слезы лепетала служанка, пятясь к двери.
– Ты ее получишь. Саму жизнь. Больше не проси.
Я устало махнула рукой, и кадар вновь щелкнул пальцами. Демоны устремились в погоню за девкой, отчего та с визгом бросилась наутек.
– Мы сейчас разбудим все поместье, – буркнул Эрдэнэ. – Режь его, и дело с концом. Ты же для этого тянешься к кинжалу?
Я кивнула и выхватила из ножен подарок Беркута, не обращая внимания на боль в ладони, которую после лечения Иглы покрыла чувствительная розовая кожа.
Салар все еще задыхался, а демоны веселились. Если бы не клокочущая ненависть, я бы смутилась от вида обнаженного мужчины. Сейчас же это тело вызывало во мне брезгливость и давние воспоминания о цепких руках, сминавших юбку моего платья.
Я склонилась к Салару, и демоны отпрянули, сковав его по рукам и ногам. Лицо наместника застыло в гримасе ужаса.
– Ты же знаешь, почему я здесь? – обманчиво ласково поинтересовалась я, проводя лезвием по щеке Салара.
– Тебя схватят, – прохрипел ибнар, всё еще хватая ртом воздух.
– Если я смогла войти так тихонько, что меня не заметил никто из твоей хваленой дружины, то сумею и выйти, – ухмыльнулась я, углубляя порез. Из раны все быстрее и быстрее текла кровь, а я вновь видела себя в подвальной каморке, где мы когда-то пытали разбойников. Я допрашивала их так же: неторопливо резала, а после прижигала раны огнем. Но сейчас нельзя было оставлять за собой следов колдовства.
– Тебе служат демоны… ты сама демон, – не сдавался Салар и даже пытался дергаться. Конечно же, демонам кадара это не понравилось. Они сдавили сильнее, отчего из-под клубящейся мглы послышался треск, а после – вопль Салара. Мне пришлось накрыть его лицо подушкой, чтобы заглушить крик боли. Запястья наместника оказались сломаны.
– Амаль, хватит церемониться, – рыкнул Эрдэнэ. Он неторопливо взял с камина масляную лампу и разбил ее о столбик кровати наместника, окропив балдахин то ли маслом, то ли жиром. Та же судьба постигла и висевшую на стене лампу. Ее Эрдэнэ разбил о подоконник, перемазав тяжелые бордовые шторы.
Я наблюдала за ним, все еще удерживая подушку на лице Салара. Эрдэнэ невозмутимо зажег серник о трут и поднес его к испачканной шторе. Языки огня весело заплясали на материи. Он решил поджечь комнату без моего пламени. Мы не оставим навирам не то что колдовских следов, но и самого места убийства.
Следовало поторопиться.
Я уперла лезвие камы в выемку за ухом Салара и застыла. Свободной рукой оттянула его голову за волосы, открывая шею. Лишь одно резкое движение, и крупная артерия будет перерезана, а сам балсак сдохнет в муках от потери крови. Но я медлила. Почему я это делала?
Да потому что никогда не убивала с помощью кинжала. От моего огня пали четверо, по моей милости – десятки, но вот от моей руки – никто. Ярость настойчиво требовала убить его сейчас же в отместку за Беркутов, за людей, виновных лишь в том, что помогли нам собрать еду в дорогу, но я так и не смогла погрузить лезвие глубже.
Демоны вновь сдавили грудь Салара, он хрипел и задыхался. Эрдэнэ поджег балдахин, и комната постепенно наполнилась дымом, вонью горящей и тлеющей материи.
– Ты умрешь за то, что обрек на смерть невинных людей! – процедила я, но рука дрогнула, так и не сделав надреза.
– У нас нет времени на сомнения! – рявкнул Эрдэнэ и, выхватив из моих потных пальцев кинжал, перехватил наместника поудобнее и молниеносным движением вспорол ему горло от уха до уха.
Меня окропило фонтаном горячей крови, и пустой желудок вновь скрутило. Я чудом вновь сдержала рвоту, не в силах оторвать глаз от кровоточащего пореза на шее Салара. Его тело билось в конвульсиях, но демоны кадара за пару мгновений упокоили наместника навеки. Дым клубился по комнате, бился в закрытые окна и погребал под собой мои воспоминания
