уродилась — хихикнула Милена, мигом присоединившись к тисканью некроманта: зашла со спины, обняла за шею, запустив шаловливые ладошки за шиворот.
— Ох, договоришься у меня! — шутливо пригрозил Яр. В воспитательных целях ущипнул кровинушку через юбку за мягкое место, чтобы не заигрывалась, и так некромант раскраснелся пятнами, не зная, бледнеть ли ему или пунцоветь.
— А ничего, что сейчас на том берегу война начнется? — сделал неуверенную попытку призвать их к порядку Сильван.
— Не переживай, не пропустим, — отмахнулся Яр. И тут понял: — Ой, так тебе же не видно ничего!
С этими словами лесной владыка взял его за руку, переплел тесно пальцы. И Сильван ощутил ладонью жар, перешедший в легкую щекотку, которая через несколько мгновений сменилась обычным теплом. А вот голова неожиданно закружилась, перед глазами начало двоиться.
— Закрой глаза, поначалу так будет легче, — посоветовал Яр.
Сильван послушался. И изумился: он видел с крепко зажмуренными веками! Явственно, четко, даже слишком резко. Перед ним раскрылась панорама левого берега реки сверху, словно он смотрел с высоты птичьего полета. И смотрел он не из одной точки, а плавно летая кругами над острыми верхушками елей и сосен, над кудрявыми кронами липок и осин, над тропами, ручейками, болотцами, над прогалинами и перелесками. Над двумя войсками, приготовившимся к наступлению: горожане под стягами своего князя, и с другой стороны леска — чащобное племя, идолопоклонники. Первые делились на конных и пеших. Пехотинцы все как один одеты в белые рубашки под пластинчатыми доспехами. Видать, каждый перед походом наведался в баньку, надел новое, чтобы, если убьют, прямо тут лечь в могилу честь по чести. У нехристей по большому счету не имелось справных лат, только у вождей и горстки их приближенных. Не густо у охотников было и с годным вооружением, а ведь соседи-горожане это противники посерьезней медведя, их на рогатины запросто не поднимешь, из лука не подстрелишь, как куницу.
— Как у тебя легко это всё получается, — оценил Сильван. Лесному владыке не нужно было читать заклинания, не было надобности в лаборатории на полу вычерчивать сложные пентаграммы, испещренные магическими символами, чтобы на определенный срок вселить собственное сознание в чужое тело. Нет, он просто позаимствовал зрение какой-то глазастой хищной птицы, и та сделала одолжение — зависла над нужной местностью, чтобы высматривать то, что интересно лесному царю, не отвлекаясь на свою обычную охоту за мелкой дичью.
— Пустельга. Вон она там кружит, — указал пальцем вдаль Яр. — Ну как, теперь всё рассмотрел?
— Зачем они всё это затеяли? Ведь сразу понятно, кто проиграет, — заметил Сильван.
— Ой, у них давние счеты! — затараторила Милена. — То городские на болотных нападут, уведут их баб в полон. То болотные город подожгут и пограбят. И так из года в год, никогда не устанут. Раньше болотных Щур образумливал, не позволял в открытую идти, чтобы стенка на стенку, ведь это чисто самоубийство получится. А как Щур помер, так всё — удержать некому. Правда, забавно вышло? И те, и другие рассчитывали нагрянуть к противнику внезапно и застать врасплох. Как бы не так — столкнулись тут лбами! Сидят в кустах и друг за дружкой подсматривают, кто, мол, первый начнет, того стрелами и утыкают.
— Солнышко, они не случайно собрали два войска одновременно, — сказал Яр. — У каждой стороны полным-полно соглядатаев. Что в городе, что в лесах — есть кому следить, найдется, кто донесет, кто по секрету нашепчет.
— Да будто я не знаю! — фыркнула Милена. — Папка, а можно я Ванечку поцелую? Он с закрытыми глазами такой милый, прям не могу!
— Нельзя! — отказал отец. — До свадьбы не позволю.
И Яр в подтверждении запрета подсел поближе и притиснул к себе «почти зятя», обняв за плечи. Тот чувствовал себя крайне глупо, продолжая жмуриться и видеть глазами пустельги.
— А когда свадьбу нам устроишь? — не отставала дочка.
— Когда мать вернется.
— А, ну так я сейчас к ней слетаю, скажу, чтобы она завтра пришла! — обрадовалась Милена.
— Сиди! — шикнул на торопыгу Яр. — Раз ты сюда явилась, то будешь нам помогать.
— А с чем помогать? — охотно осталась Милена, повисла на свободном плече некроманта.
— Увидим, — туманно ответил Яр.
— В общем, тут началось всё с того, что местных язычников пришлые богатыри, во главе с их прежним князем, выгнали с насиженных мест, — рассказал для Сильвана лесной владыка. — Дед нынешнего князя решил, что стрелка при слиянии Матушки и Сестрицы самое пригодное место, чтобы построить крепость, которая сможет защитить стольный град от нападений соседей-иноверцев. Местным идолопоклонникам поначалу сулили за эти земли выкуп заплатить. Предлагали им перейти в правую веру и остаться в деревне при крепости полноправными жителями, под рукой князя и защитой его дружины. Те не захотели предать веру предков и отдать землю по-хорошему — поэтому оказались вынуждены прятаться в болотистых чащобах. С тех пор так и живут, злые друг на друга.
— Не все отказались, — заметила ради справедливости Милена. — Многие семьи остались, выкрестились, получили землю под огороды и пашни — и разругались с более гордой нищей родней. Так эти новые горожане к лесным язычникам сделались еще злее, чем пришлые православные. Вот они-то вечно и устраивают нападения на бывших соплеменников. Даже сами творят в городе безобразия, а спирают на лесных, чтобы князь разрешил облаву. И еще лес поджигают, чтобы народ выкурить из деревень. Только раньше Щур со своим даром провиденья успевал уводить людей и скотину-животину дальше в болота, куда пришлые не сунутся. Так что и хорошо получается, что сейчас упрямые бараны лоб в лоб
