Штелер долго молчал, взирая на погасшую коммуникационную сферу, внутри которой уже не бегали разноцветные огоньки и из которой слышались лишь шумы. Рядом сидела Линора. Ей нужно было срочно что-то соврать. Но какая ложь могла хоть как-то оправдать только что услышанное? Возможно, при иных обстоятельствах Аугуст и смог бы выкрутиться, но сейчас его голова отказывалась придумывать правдоподобную историю, маскирующую правду о Легионе, о симбиотах и о сумасшедшем гиндале, оплошавшем со своей местью и уже фактически втянувшем морронов в войну, без которой пока можно было бы и обойтись.
Штелер не знал, что сказать, поэтому просто взял в одну руку сферу, а в другую – меч и, выйдя из кареты, быстро пошел прочь. Вначале его постыдное бегство удалось, но не успел барон покинуть подворотню, как за спиной раздалось звонкое пошлепывание по лужам маленьких босых ножек. Линора увязалась за ним, и это было очень некстати.
– Ну куда ты?! Не ходи за мной! – резко развернувшись, обратился барон к наставнице, изобразив на своем лице самое что ни на есть суровое выражение. – Ты и представления не имеешь, с кем ты связалась и в какую кучу… неприятностей угодила! Не ходи за мной! Возвращайся к ванг Банбергам! Денег дать на дорогу не могу, извини, – развел Штелер локтями, демонстрируя обескураженной женщине, что, кроме меча да сферы, у него ничего нет. – Я не могу тебя больше защищать! Ты что, не поняла?! Я же практически смертник! Тебе со мной нельзя, погибнешь!
– Ах вот, значит, как, милостивый государь! – по привычке подбоченившаяся и принявшая строгий вид наставница, в отличие от барона, не забыла об этикете и, хоть ситуация не располагала к соблюдению формальностей, обратилась к Штелеру, как и было положено, на «вы». – Вы вырвали меня из рук мерзкого насильника и считаете, что на этом ваша миссия благородного спасителя окончена?! А как же ваше обещание освободить бедняжку Анвеллу?! Вот интересно, вы хоть подумали, а что мне делать теперь, куда податься?! Я одна, вдали от дома, у меня нет денег, на мне нет даже платья! И вы готовы бросить меня, оставить на произвол судьбы! Нечего сказать… Вы настоящий мужчина! Вот оно, лицо истинного благородства!
– Вы хоть понимаете… – пытался взять инициативу в свои руки барон, но Линора не собиралась давать спасителю слова.
– Нет уж, милостивый государь! Война с Норвесом и помощь богомерзкому колдуну – это ваши дела! Я не спрашиваю, с кем вы общались по чародейскому шару, и мне без разницы, почему ваш собеседник называл вас бессмертным… Но извольте, коль уж взялись, довести начатое до конца и, прежде чем бросаться с головой в омут, позаботьтесь о моей безопасности! Настоящий благородный человек никогда не оставит женщину в затруднительном положении, да и слово свое привычен держать! Обещали спасти Анвеллу, так извольте действовать! И пока я не увижу несчастную баронессу, я от вас не отстану!
– Я иду на верную смерть, а бессмертие мое – это преувеличение! – не в силах что-то объяснять и уж тем более спорить, кратко ответил моррон. – Я не бросаю вас, наоборот, забочусь о вашем благополучии! Я направляюсь туда, где…
– …где, проклятый колдун держит в холодной страшной темнице бедняжку Анвеллу! Нам по пути, я иду с вами! – перебила барона прекрасная в гневе наставница. – Прошу не тратить время на пустые споры, бесполезно! Я не отстану от вас, пока…
На этот раз настал черед Штелера проявить неуважение и перебить тираду собеседницы, но сделано это было без слов, по-мужски. Барон устал от пустых пререканий и вместо того, чтобы и дальше убеждать спутницу в ее неправоте или опуститься до благих угроз, угроз, которые были бы дурехе только на пользу, развернулся и, даже не попрощавшись, пошел прочь. Однако от спесивой Линоры было не так-то просто отвязаться. Не прошел Аугуст и десяти шагов, как позади вновь раздалась мягкая поступь босых ножек. Уже в какой раз наставница проявила упорство, которому бы позавидовала самая упрямая ослица. Она шла за ним, шла на верную смерть, туда, где вот-вот должно было начаться сражение пострашнее любой войны.
«Ну и пусть за мной тащится! – сдался барон, пытавшийся сберечь силы для выполнения предстоящей задачи, а не растрачивать их на пустяки вроде споров со своенравными дамочками. – Я спас ее от разбойников! Я вырвал ее из грязных ручонок сопливого мерзавца! Все, хватит быть добреньким! Пусть кто-нибудь другой возьмется спасать дуреху от нее самой! В конце концов, я сварливой вдовушке в охранники не нанимался!»
Ускорив шаг, моррон отправился на площадь Доблести. Его вновь ожидала встреча с родительским домом. Позади, едва поспевая за ним, семенила утиравшая слезы Линора. Прохожие таращились на странную парочку, но не удивлялись, поскольку считали, что невольно стали свидетелями обычной семейной ссоры. Ведь это не редкость, когда уставший от словесных перепалок с женой муж уходит из дома на все четыре стороны, прихватив с собой что под руку попадется, а сообразившая, что перегнула палку, супруга бежит за ним следом в неглиже и упрашивает вернуться. Видимость всегда обманчива, она, как первое впечатление о человеке, никогда не бывает верной, поскольку мы оцениваем лишь внешность, преподносимую нам оболочку, а не вникаем в суть событий и не проникаем в глубины чужой души.
* * *
Жизнь в городе меняется, когда в него входят войска регулярной армии. Насколько эти перемены бывают разительными, Штелер смог убедиться еще до того, как они вместе с Линорой добрались до площади Доблести и увидели родовой особняк барона, в котором последние часы отсиживался неугодный ни властям, ни церкви, ни уж тем более братству «Ястребиный Коготь» затворник.
По улицам Вендерфорта без залихватских песен и барабанной дроби маршировали отряды четырнадцатого пехотного гекленбергского полка. Лица солдат, как водится, были угрюмы и выражали полнейшее безразличие. Они шли на площадь, ведомые офицерами, различными улочками сходились к месту предстоящего штурма, и бедный барон не сомневался, что после победы, вне зависимости от того, одержит верх колдун при его участии или ополчившееся на затворника Герканское Королевство, от дома, родимого дома останутся лишь жалкие воспоминания. Впрочем, моррон не тешил себя иллюзией победы. Чары чарами, колдовство колдовством, но солдаты регулярной армии – это не увальни стражники, перед их дружным напором, перед могуществом закаленных в битвах мечей еще никому не удавалось выстоять. Штелер не знал, как он сможет помочь гиндалу, но, исполняя долг перед Легионом, все равно шел туда, где вскоре должен был сложить голову.
Мирные горожане из окрестных домов благоразумно предпочли отсидеться за запертыми дверями и наглухо закрытыми ставнями. Те же, кто был поумнее, решили на некоторое время воссоединиться с природой и отлучиться из превращенного в арену боевых действий города. К сожалению, Аугуст не мог последовать их примеру, хотя, несомненно, ему этого и хотелось. Они с Линорой были, пожалуй, единственными чудаками, еще расхаживающими по улицам и спешившими не к городским воротам, а в обратном направлении, туда, где вскоре тишину разорвут пушечные выстрелы, ружейные залпы и боевые кличи.
