Может быть, тем, что однажды исполнил не тот приказ? Или промолчал там, где следовало кричать? Стоял смирно, когда требовалось броситься в бой? Отнял жизнь, которую нужно было хранить надежнее всех сокровищ мира?
Причин много. Или всего одна. Неважно. И выход тоже один.
Я могу наивно погибнуть или коварно выжить? Да тут и выбирать не из чего!
— Что ж, тогда поработаем вместе… напарник.
Он вздрогнул, услышав это слово, и посмотрел на меня взглядом, совершенно чужим для мальчишеского лица. Взглядом человека, умеющего действовать.
— Только не вздумай обманывать.
— Как?
— Ты должен пожелать того, что сможет ее спасти. И если я пойму, что ты врешь…
— Не продолжай. Я не боюсь. И не вру. Жалко тратить время на вранье.
— Я смогу до тебя добраться, если что, — еще раз на всякий случай пообещал демон, хотя в каждой черточке пленившей его плоти уже плясало азартное нетерпение.
А я надеюсь, что прежде до меня доберется кое-кто другой.
Да, не совсем благородно умалчивать о моем рыжем приятеле, но сражение хорошо начинать лишь тогда, когда твои тылы надежно прикрыты. Охотник за демонами не упустит своей добычи. Он не даст мне натворить бед. В нашу последнюю встречу он позаботится обо всем. Я просто должен до нее дожить.
Демон повернулся ко мне спиной:
— Начинай. Я скажу, когда будет можно.
Одна ладонь на влажных завитках затылка, другая под подбородком. Тонкие косточки, хрупкие…
Итак, чего же пожелать? Силы? Ловкости? Удачи? Отваги? Но ни первая, ни последняя в отдельности не помогут справиться со всеми врагами, что поднимут на меня оружие. Кто-то всегда сможет оказаться сильнее или быстрее, а удачливость не прибавит выносливости: что проку от сотни счастливых случаев, если возможности моего тела закончатся на девяносто девятом?
Я должен справиться со всеми. С любой опасностью! С любой угрозой. Где она обычно живет? В обнаженных клинках или хитроумных планах. Но клинки всегда лежат в чьих-то ладонях, а планы рождаются в головах. Моими противниками все равно станут люди, так или иначе. И я должен…
Уцелеть в поединках?
Хорошая попытка, но слишком туманная. Уцелеть ведь можно, попросту сбежав от войны. Но тогда война отправится за тобой.
Уничтожить противников?
Уже лучше. Смерть — самое надежное обещание покоя, а гора трупов лишь милое к нему приложение. Только что делать, если мне невинно или бездумно возразят, а я приму слова за повод для немедленного убийства? Так можно вырезать всю Катралу подчистую. Пусть город, некогда провозгласивший демонов своими богами, этого заслуживает, я в палачи не нанимался. Мне всего лишь нужно быть уверенным: каждая схватка закончится в мою пользу. А для этого мне нужно…
Побеждать.
Да, именно так.
Я хочу побеждать. Каким образом, не имеет значения. Чем желание короче, тем лучше. И наверное, тем проще для демона.
От меня всегда требовали беспрекословного исполнения приказов, и в этом искусстве я давным-давно достиг совершенства. А теперь всего-то и надо: приказать самому себе.
Это совсем нетрудно.
Это почти приятно.
А главное, мне все-таки удастся почувствовать, что приносит с собой исполненное желание. Хотя бы напоследок.
До скорой встречи, Натти. Надеюсь, я буду одержимым, достойным смерти от твоей руки.
Я хочу.
Побеждать.
Всех своих противников.
— Давай!
Позвонки сместились так легко и быстро, будто ждали только словесного приказа, а мои ладони понадобились, лишь чтобы удержать тело мальчика от падения и осторожно уложить на пол.
Сгусток света, выскользнувший из приоткрытого рта, налился синевой так стремительно и сильно, что по всей комнате пролегли синие тени. Он мерцал и, кажется, потрескивал, как огоньки на верхушках свечей. Но он не сдвинулся с места, честно ожидая, пока я сделаю следующий шаг.
Пламя цвета неба. Какое оно — горячее, как и подобает пламени, или стылое, как зимний полдень высоко над твоей головой? Сейчас узнаю.
Я протянул руку навстречу сияющему шарику. Тот качнулся, перебрался поближе, завис над моей ладонью.
Странно, ничего не ощущаю. Ни тепла, ни холода. Ну да, ведь это только необходимость, а не душевный порыв. Какие уж тут чувства? Одно тщание и прилежание, завещанное отцом.
Пальцы сомкнулись, но не прошли сквозь синее сияние, потому что оно сжалось намного быстрее и крошечной искоркой растворилось в теле.
Я ожидал чего-то чудесного, необъяснимого, вызывающего восторг, наверное, потому и упустил в первый момент то самое главное изменение. Это ощущение пришло чуть позже, когда контуры перед глазами перестали двоиться и слились воедино. Хотя как могут слиться вместе и создать не вызывающую удивления и вопросов картинку просторная лужайка, заваленная снегом, и плохо освещенная комната дома, находящегося где-то в городе посреди жаркой степи?
Оно было болезненным, это чувство. Но больно было из-за обиды. Из-за оставшегося на краешке губ возмущенного: «Ну почему я никогда не испытывал такого раньше?!»
У меня вряд ли прибавилось силы, да и связки вряд ли вернули себе прежнюю гибкость, не говоря уже о том, что никуда не делся излишний вес, ставший виновником моего увольнения со службы: все мое осталось при мне, что называется.
И в то же время все изменилось.
Я перестал быть один, один перед миром.
Теперь нас было двое, а двое — это почти армия. Для которой может понадобиться много свободного места и отсутствие случайных свидетелей.
Я снял камзол и закутал в него все еще дрожащую и, похоже, переставшую понимать что бы то ни было Лус. Но зато не переставшую быть послушной.
— Держись подальше от меня, девочка. Сейчас я буду делать много такого, чего лучше не видеть твоим глазам.
Я отвел ее к одному из углов комнаты, подальше от двери, и мягко надавил на плечи, заставляя сесть и поворачивая лицом к стене.
— Это закончится быстро, обещаю.
Хрусткий снег под ногами. Горячая кровь, несущаяся по сосудам. Рукояти даб-доров где-то совсем рядом с пальцами… Это не мой мир.
Оплывающие головки свечей под ногами. Сжавшаяся в комок девушка. Куча противников, каждый из которых наверняка опасен по-своему… И это тоже не мой мир. Пока что.
Я где-то между. Между долгом и волей, между страхом и отвагой. Но в кои-то веки я не один.
— Следующий!
Где-то…
Ее плечи дрожат под моими ладонями, позволяя ощутить биение сердца, того прежнего, стародавнего, еще не знающего коварства «врат мечты», еще наполненного желаниями…
