— Да вашу мать! — внезапно раздался отрезвляющий крик ректора. — Что у вас здесь происходит?!
Милонский стоял в дверях лаборатории, за его спиной маячили обеспокоенная Терция и растрепанный Арвенариус. Судя по виду всей троицы, сюда они летели как на пожар, Филоний так вообще запыхался и пытался отдышаться, но в задымленном помещении это было невозможно.
— Я повторяю, что здесь происходит?!
Колбочки, которые так и не долетели до Трои, зависли напротив женщины в воздухе, словно осы, и готовились вот-вот накинуться на физкультурницу, но по легкому щелчку Глеба дрогнули и плавно вернулись на полки. Видя такое, Троя опустила плеть.
— Боевые учения. Проводили тренировку по ведению боя в закрытых помещениях, — отрапортовала она, отирая кровавый порез на левой щеке. Одна из скляночек все же добралась до цели.
Ректор обвел взглядом следы побоища и скептически выгнул бровь:
— Учения? Серьезно? Да вы весь кабинет разнесли к чертям! Я не знаю, что вы не поделили, но через час здесь все должно быть в прежнем виде! — после этих слов он развернулся и вышел в коридор, за ним послушной свитой двинулись шепчущиеся Терция и Арвенариус.
— Тебе помочь с уборкой? — как ни в чем не бывало спросила физкультурница у магистра.
— Я тебе уже три раза повторил, и повторю еще — ПОШЛА ВОН!
Она повела плечами и, спокойно развернувшись, направилась к выходу из лаборатории.
— Как хочешь! Надеюсь, ты подумаешь над своим поведением!
***
— Ма-а-ам!
— Что, мой хороший?
— А можно, я себе выберу новую фаворитку?
— Тебе сорок пять, ты уже взрослый мальчик. Принц — в конце-то концов! Может, научишься принимать решения самостоятельно? — уставшая после официального приема королева Ризелла наконец-то смогла расслабиться и присесть на подобающее ей по статусу роскошное кресло.
Всей меблировкой покоев, в которые поселили королевскую чету на время проведения присяги и бала в Академии, занимался лично Милонский — человек довольно странного вкуса, а точнее, его отсутствия. От этого Ризелле казалось, будто в комнате слишком большое нагромождение абсолютно не нужных царственной особе предметов — два огромных зеркала в полный рост, несколько макияжных столиков, один рабочий, огромная горка со стоящими в ней фарфоровыми сервизами, комоды, консоли, две ширмы. Специально к приезду королевы Филоний даже приказал постелить в ее покоях огромный и пушистый ковер. Все эти детали казались женщине вычурными и безвкусными, а сама комната — тесной, хотя, возможно, таким образом сказывалось отсутствие окон.
— Я не представляю, как они могут жить в этом склепе, — обратилась она к любимому и единственному сыночку. — У меня здесь развивается клаустрофобия.
Родимый отпрыск развалился напротив маман в таком же шикарном кресле и, как гордый обладатель природной наглости, позволил себе закинуть ноги на низкий кофейный столик.
— Зато это самое безопасное место во всех Двадцати королевствах, — неожиданно сумничал наследный принц. — Ма-а-ам, ну так можно мне новую фаворитку?
— Даррий, неужели тебе мало девушек из живущих во дворце?
Сынуля растеряно улыбнулся. Девушек-то ему хватало, просто он уже сам не знал, куда себя деть от окружающей вселенской скуки. Когда все, чего ни пожелаешь, приносят на блюдечке с голубой каемочкой — даже самая богатая и, казалось бы, безоблачная жизнь превращается в серое существование. Вот и Даррия уже тошнило от всего — от вечной охраны, караулящих за углом девушек, вседозволенности. Ему хотелось запретного плода и хоть какого-то подобия острых ощущений.
— Хочу красивую фаворитку, — упрямо канючил он, накручивая прядь прямых коричневых волос на палец. — Я же не виноват, что моя любимая Мадлен оказалась предательницей. Мама, если бы ты только знала, что она вытворяла в постели...
Ризелла скривилась.
— Избавь меня от этих подробностей. Не хочу даже слышать о Мадлен и твоих игрищах с ней. Мне до сих пор дурно, едва представлю, что она могла убить тебя. Сколько ночей вы провели вместе? Удивительно, что она не использовала этот шанс.
— Она говорила, что любит меня. Чем не оправдание?
Ризелла прикрыла глаза, давя в себе желание выдать подзатыльник юному недоумку. Ее давно мучил беспокойный материнский вопрос — когда она упустила из вида, что вместо сына у нее растет инфантильный баловень судьбы?
Открыв глаза, женщина инстинктивно бросила беглый взгляд по сторонам — рефлекс, выработанный ею за многие годы, ведь опасность могла таиться за каждым углом. Взор упал на одно из огромных зеркал, в котором отражалась вся комната и сидящие на креслах королева с сыном. Она рассматривала себя со стороны и понимала, что нет ничего удивительного в том, что все вышло именно так, как вышло. В стекле Ризелла видела молодую привлекательную, русоволосую, ухоженную женщину. Во Внешнем мире ей бы дали не более тридцати, а здесь же, в Керении, она царствовала уже третью сотню лет. Напротив сидел хорошо сложенный шатен, красивый, с лоском одетый. Сынуля явно пошел в отца, правда, лицо у ребенка было слегка глуповатым, но это только придавало необъяснимое очарование, тем более что принц был до неприличия обаятелен, молод и нагл. Оба родственника выглядели на один возраст, несмотря на разницу в два века. Вот какой авторитет может быть у матери перед ребенком, если тот выглядит мощнее и едва ли не старше ее?
