Для Ивара это была неизмеримая роскошь. Быть самим собой с любимой.
– Да вы посмотрите… – не отставал прилипала, – сейчас на пике моды у молодежи… товар высшего качества… тихие, покладистые… можно с норовом… – он усмехнулся, – третья категория…
– Ты что, глухой?! – взревел Ивар.
Он с отвращением взглянул на страницы фотоальбома, которые листал перед его носом услужливый толстяк с заискивающим голосом, но очень «коммерческим» взглядом. В полутьме показалось, что с фотографий, аккуратно разложенных под прозрачной пленкой, на него смотрят одинаковые лица. Только цвет волос менялся.
Резким движением Ивар перехватил альбом и захлопнул его. На лице толстяка проступило разочарование. Он уже потянулся, чтобы забрать свое добро, когда Ивар вдруг сглотнул и удержал его руку.
Нет. Это бред воспаленного сознания. Он слишком много пил, мало спал и безжалостно выматывал себя. Ему могло просто показаться…
Толстяк сложил руки на животе, заметив, что клиент заинтересовался. Ивар открыл последнюю страницу альбома. Ту самую, которая случайно промелькнула перед глазами. Он протрезвел мгновенно.
Ивару захотелось кричать. Страшно выть. Ломать и крушить все вокруг себя. Рвать на части всех, кто подвернется. И даже это не смогло бы в полной мере выразить того, что вскипело внутри.
Его охотница. Его сладкая девочка. Нежная. Невинная. Драгоценный цветок, выращенный в укромном саду подальше от чужих глаз, который Ивар сорвал, но поклялся беречь, когда понял, какое сокровище ему досталось. Кира, не знавшая в жизни ничего страшнее кандалов, надетых им на нее…
Она стояла, обхватив себя руками. Голая по пояс. Его женщину раздевали! Возможно, даже трогали. Ивар сжал кулаки и застонал. Ему стало жутко от того, что ее могли сломать. Раздавить. Измучить ее душу и тело так, что он больше никогда не сможет до нее достучаться. Превратить в рабыню, как сделали это со всеми женщинами его вида.
На лице Киры сквозило выражение полной безнадежности. Под глазами виднелись синие круги, как от бессонницы. Пересохшие губы были искусаны. Она явно стеснялась находиться перед камерой, поза была неестественной и скованной.
– Где ты… – Ивару пришлось прочистить горло, потому что голос неожиданно подвел, – где ты сфотографировал ее?
– Как где?! – удивился толстяк. – Я же говорю: девушки из гетто…
– Из гетто?!
– Ну да. Молодые. Недорого.
Ивар не понимал, каким образом Виктору удалось запихнуть охотницу в гетто. Он глянул на подпись в нижнем углу снимка: «Иванова Мария. 18 лет». Имя другой девушки под фотографией Киры? Но все вопросы отступали на второй план по сравнению с тем, что она наконец-то нашлась! И пусть там, где он совершенно не чаял ее обнаружить.
– Я хочу ее купить.
– Извините, – с печальной миной развел руками толстяк, – на этих девушек уже есть заказы. Видите, их фотографии специально отложены в конец. Не думал, что эту купят… да еще что она понравится сразу двум покупателям в один день… видимо, что-то в ней есть такое, а? А по виду и не скажешь…
– Я хочу ее купить! – оборвал Ивар словесный поток.
– Но…
– Назови цену, которую дали. Я дам больше в два раза.
У толстяка округлился рот. Было заметно, что жадность вступила в нем в отчаянную схватку с мало-мальским понятием о чести продавца. Ивар знал этот тип людей. Жадность должна была победить. Всегда побеждала.
Но его ждало разочарование.
– Извините… – толстяк подхватил альбом под мышку и поспешил удалиться.
Но разве мог Ивар сдаться теперь?! Он выяснил, где держат Киру, даже узнал фальшивое имя. Настала очередь подключить репутацию отца.
Второе разочарование не заставило себя долго ждать. С первой попытки найти Киру не удалось. Со второй – тоже.
– Возможно, это ошибка, – разводил руками отец, – но твоей Киры нет в гетто ни под своим именем, ни под подложным. На меня уже косо смотрят.
– Продолжай искать. Продолжай! – скрипел зубами Ивар.
Наконец, в один из дней отец вернулся домой, и по его выражению лица стало понятно – нашел. Не успел он положить портфель и снять пальто, как Ивар рванулся с места:
– Я еду.
– Не спеши, – отцу пришлось для верности даже удержать его за локоть, – мне удалось встретиться с Кирой. Но просто так ее нам не отдадут.
– Подключи свои связи!
– Тут даже моих полномочий не хватит, сынок, – с сожалением покачал головой отец. – Одно дело, когда я встречаюсь с обитательницами гетто якобы в поисках свидетельницы преступления. Другое – если потребую выпустить ее на свободу. У нас нет таких оснований. И ни у кого нет.
– Она – не лекхе! Вот основание!
Сочувствие зажглось в глазах отца.
– Сынок, мне нужно постановление суда, чтобы потребовать провести экспертизу. Ворота гетто легко и без скрипа открываются лишь в одну сторону – вовнутрь. Без официальной бумаги там палец о палец никто не ударит. А официально мы не сможем все оформить. Потому что Кира в розыске, и я не смогу пойти к судье с ее именем на устах. Ты же и сам это понимаешь.
Ивар опустил голову.
– Как она? – тихим голосом спросил он.
– Врать не буду. Плохо.
– Ее… сломали?
Отец задумался.
– Нет. Не думаю. Но физическое состояние оставляет желать лучшего.
– Ничего. Это мы поправим, – еще тише пробормотал Ивар. Внезапно он поднял голову: – Но твоих полномочий должно хватить, чтобы повлиять на одного сутенера.
Полномочий хватило. Толстяк легко обнаружился в том же баре, где и прежде. Известного адвоката, участника многих громких дел, он узнал в лицо, а услышав, какие статьи закона могут быть указаны в качестве нарушений, – мгновенно перестал упрямиться. Заверил, что сделка еще не состоялась, он с великой радостью вернет залог первому заказчику и примет чисто символическую плату от таких уважаемых людей.
Передача девушки произошла той же ночью. Ивар вместе с отцом ждали в условленное время на пустыре, расположенном за гетто. С открытого места прекрасно были видны смотровые башни и свет прожекторов. По пустой дороге зашуршали шины, и из темноты появился темный фургон. Он остановился, урча мотором и выпуская из выхлопной трубы белые клубы дыма. Толстяк спрыгнул с пассажирского сиденья и вразвалочку обошел машину.
Ивар почувствовал, как на плечо легла рука отца.
– Я слышал, что девушкам что-то дают при перевозке, – тихим голосом предупредил тот, – чтобы избежать проблем с побегом. Возможно, она будет слегка заторможена…
– Я понял, – скрипнул зубами Ивар. Он боялся пока даже представить, в каком состоянии увидит свою охотницу.
Толстяк медлил, как будто специально испытывал терпение. Открыл одну створку дверей позади фургона, засунул внутрь голову. Застыл.
– Уснул, что ли… – проворчал Ивар.
Отец слабо улыбнулся.
Наконец, из машины, пошатываясь, вышла Кира. Как и предупреждал отец, она выглядела сонной. Ивар не выдержал, бросился, подхватил на руки обмякшее тело девушки. Ее голова безвольно откинулась назад, открывая заострившийся подбородок и нежную кожу на горле. Тысячу раз он представлял себе этот момент: как находит ее, как обнимает и говорит долго-долго о том, сколько кругов ада прошел ради нее и без нее.
Но слова не шли из глотки. Да и Кира их вряд ли бы расслышала.
Впрочем, ничего уже не имело значения. Ивар прижал к себе драгоценную ношу, такую легкую и хрупкую. Охотница пробормотала что-то неразборчивое. Он рассмеялся – словно наждаком провели по стеклу.
– Ты едешь домой, моя девочка, – прошептал Ивар на ухо Кире, унося ее к внедорожнику. – Теперь ты точно едешь домой. Все закончилось.
21
Все закончилось.
Я твердила себе эти слова, как заклинание или мантру с тех самых пор, как увидела отца Ивара. Но поверить не могла. Никогда бы не подумала, что начну бояться испытывать радость. В прошлой жизни, которой мне теперь казались годы, проведенные в заповеднике, такого страха не знала. У той Киры эмоции получались чистыми и понятными. Я плакала, когда мне не хватало мамы. Веселилась и дурачилась с братьями. Доверчиво прижималась к папиному плечу в поисках особой, только ему одному присущей, суровой и сдержанной мужской нежности. Если случалось плохое – грустила. Если выдавался праздник – танцевала до упаду несмотря ни на что.
