Тьма уходила.
Белая гончая потянула меня за рукав в распахнутые парадные ворота дворца, откуда извергалось неопалимое пламя потоком белой лавы.
В тронном зале разливалось сияние — ослепительное, до рези в глазах, словно я ступила в солнце.
Огонь исходил от неподвижной фигуры Роберта, сидевшего на троне так, словно он задремал. Голова его опустилась на грудь, сильные руки спокойно лежали на подлокотниках. Пламя струилось с его пальцев, обнявших львиные оголовья, истекало из-под ресниц полуоткрытых глаз, из разверстых, как маленькие жерла, ран на пробитой насквозь груди. Оно клубилось на факелах, снопами света вырывалось в окна и двери.
— Да здравствует король! — крики глухо доносились снаружи.
Он умер.
— Мой король! — я подошла, опустилась перед ним на колени и впервые в жизни прикоснулась губами не к перстню, а к его руке.
Она не поднялась, не дотронулась обжигающе до моих губ, не легла на голову, ероша ежик моих волос — единственное темное пятно в полыхавшем вокруг солнце. Я села у его ног на ступеньку трона, как сидели на пирах его фавориты, прижалась лбом к его колену.
— Ты просил не плакать. Я не буду.
А душа рыдала, оплакивая мое второе сердце, которое уже не билось на расстоянии вытянутой руки.
Гончая сунула мне морду на колени, толкнувшись в ладонь влажным носом. Мои пальцы зарылись в ее белопламенную шерсть с крохотными рыжими искринками.
— Твоя душа еще здесь, мой король, я знаю. Нас связал обряд. И я тебя не отпущу, даже не надейся. Я не буду плакать, потому что ты вернешься.
Мы сидели так долго. Стихал шум за стенами дворца, струилось неиссякаемое пламя, вздыхала гончая.
Потом какая-то тень мелькнула в белом сиянии. Дорри, скосив глаз, предупреждающе рыкнула, но морду с колен не убрала.
Высший белый вейриэн Таррэ остановился поодаль, чуть склонил голову в поклоне.
— Простите, что вошел без доклада. Хотя доклад у меня есть: Азархарт увел войско.
— Так он уцелел?
— Не совсем. Темный серьезно ранен. Пойдемте, леди. До рассвета совсем немного осталось, а Роберт еще не закончил то, что должен. Мне с вами нужно поговорить.
Преждевременный рассвет уже наступал: бледно-золотые лучи еще невидимого солнца смешивались на горизонте с белым маревом, полыхавшим над королевством и сплошным куполом опускавшимся на землю.
С восходом трон опустел.
Мои подданные так и не узнали, что король Роберт, названный в народе после той ночи Святым, отрекался от престола и своего народа. О таком немыслимо было сказать.
Я взяла с осведомленных клятву о неразглашении и сожгла свиток с отречением, унаследовав трон по традиции. Может быть, это было моей ошибкой, одной из множества. Но формально отречение не вступило в силу — Роберт был убит Азархартом еще до полуночи, хотя и об этом было сообщено народу только через три дня. Сразу в его смерть никто бы не поверил. Да и потом не верили.
При моей коронации народ не кричал: «Да здравствует король!»
И в общем-то был прав.
Король Лэйрин — не только звучит нелепо, это и выглядит, как смертный грех против святой истины. Да и ощущала я себя не государем, а его наместником, хранителем трона. Сломанным солдатиком, запертым в шкатулке с пером улетевшей жар-птицы.
Мне думалось, что теперь, когда «огненная кровь» возвращена в горы и соединилась с белой магией, у горцев вот-вот появится новая королева, а Азархарту еще долго зализывать раны — теперь-то меня оставят в покое.
Но в то утро после прославленной в балладах Ночи Святых Огней вейриэн Таррэ открыл мне многое.
— И Рагар, и Роберт сделали так, что Темная страна уже не сможет прийти на равнины, как до сих пор не могла ступить в Белогорье, — говорил он. — Но вам, леди Лэйрин, остался год или меньше, если Азархарт как-то сумеет до вас добраться. У Темного владыки не так много сил, как описывают мифы, он может пользоваться только тем, что берет у других. Он может зачать жизнь, но эта жизнь — иная, чуждая нашему миру — не была способна пустить настоящие корни. Откуда бы ни пришло это зло в наш мир, как бы ни возникло, но оно за все века не могло закрепиться. Для того, чтобы крепко прорасти в мир, нужны дочери. Теперь есть вы.
— Тогда почему вы не убили меня?
— Рыжий бык подстраховался, — усмехнулся Таррэ. — Полностью дар, данный младшему лорду фьерр Этьер, раскроется через год, после окончательной смерти Роберта, когда связавшая вас древняя магия айров иссякнет.
— Вы могли убить меня раньше, еще в Белых горах.
— Если бы могли, это было бы сделано, — жестко сложились губы собеседника. — Схватка за вашу жизнь, леди, началась еще до вашего рождения и идет на самом острие лезвия. Знаете ли вы, что у дочерей из великих горных домов, когда они уходят в новый дом, гораздо чаще рождаются девочки, получающие королевский дар? По линии погибшей Лаэнриэль быстрее всего могла прийти новая королева после воссоединения белой магии, потому ее внучка Хелина и вышла замуж за Роберта, выполняя волю гор. Одновременно мы занимались подготовкой нескольких юношей, которые могли бы стать преемниками огненного мага на тот случай, если не получится план с Хелиной. Дигеро — один из них.
— Так инсеи не виновны в бедах Роберта?
— Виновны. Первая жена короля тоже была горной леди из великого дома. Она убита инсеями вместе с ее нерожденным сыном. Вам известно, что дар «огненной крови» ценен для нас не только сам по себе, он был необходимым условием для обретения королевы. Она не могла прийти, пока белое пламя не обрело всю силу. Но она не придет и сейчас.
— Почему?
— Мы, стражи Белогорья, не позволим.
Белая гончая, лежавшая у моих ног, вздернула голову, беззвучно обнажила клыки. А я была так ошеломлена, что потеряла дар речи. Вейриэн же сделал вид, что внимательно изучает пустую шахматную доску, словно на ней стояли невидимые фигуры.
— Знаете ли вы, леди, что отличает родовой дар от королевского?
— Откуда мне знать?
— Женщина с даром рода способна вызвать только тех духов, кто был связан с ней родством, и дать им новую жизнь. А после таинства брака, когда хранительница переходит в другой дом, — только тех, кто связан родством с домом мужа. Королева же так сильна, что ее род — все Белогорье. Она услышит всех от начала времен и способна дать плоть всем желающим вернуться в жизнь, если это необходимо.
— Но это же миллионы ушедших за столько веков! Останется ли на земле место для истинно живых?
Вейриэн, одарив меня внимательным взглядом, кивнул.
— Правильное опасение. Королева Белых гор всегда сделает выбор в пользу живущих истинно. К тому же не все духи желают вернуться, и не всегда возникает в них необходимость. Итак, королевский дар — это по сути тот же дар рода, но усиленный многократно, как эхо слабого голоса, раскатившееся по всем ущельям. Сила — вот что превращает девочку-хранительницу в королеву. О возможной королеве говорит нам особая структура дара хранительницы, ее сверхчувствительность. Сила проявится в будущей королеве лишь с ее взрослением. Но и здесь не все просто. Вам известно, как погасить лесной пожар?
