Резкими, короткими вздохами загоняя воздух в легкие, я старалась подавить приступ паники, постепенно обступающей меня со всех сторон. Я не имела права поддаться ей, не могла утонуть в раскисшей жалости. Это не выход, а падение. Это признание собственной слабости.
Сквозь шум в ушах, я слышала жалобные причитания Сатанал, перемеженные со всхлипами. Она продолжала рассказывать, беспрестанно гладя руки своей «сестры», без сознания лежащей рядом.
— При каждом клане у нас человек. Смотрящий. Мы всегда ждали, верили. Искали. И ты пришла.
Ее слова, жаля, пробивались в меня, выводя из равновесия еще больше. Еще сильнее утяжеляя груз ответственности, примостившийся на плечах, придавливая к земле.
— Мы думали ты светлая, добрая, а ты другая. Совсем другая. Ты…
Обхватив голову руками, я потянулась к женщинам, вливая в них жизнь, отдавая сущность обратно, ощущая слабое биение сердец. Добрая — была ли я таковой? Другая — точно, а добрая?
* * *
Сто двенадцать. Их было сто двенадцать, а я сейчас видела девяносто три, включая Сатанал.
Да. Их можно было назвать сестрами, сестрами — монахинями. Другого определения я подобрать не смогла. Темно синие платья до пола, вполне сойдут за рясы, если приталенный силуэт исключить. Заплетенные в косы волосы, единообразно уложенные вокруг головы, заменят апостольник. У каждой на мизинце кольцо с индиголитом, во всяком случае, с таким же ярко синим камнем, что прятался в моей подвеске, и оно выступит в качестве символа вероисповедания, эдакий крестозаменитель.
Я рассматривала их, и мне оставалось только вздыхать. Устроили целый культ, с молитвами и подношениями, судя по всему, если мраморную статую в центре зала рассматривать как отражение божества. Отражение меня.
От понимания всей глубины их зависимости, я покрылась просто «лошадиными» мурашками, и до жути хотелось растереть кожу, чтобы убрать свидетельство затаенного ужаса, от перспективы стать объектом поклонения. Вернее быть им.
Меня усадили на некое подобие трона, в огромном мрамором зале. Сам трон, устроившийся на возвышении, был выполнен из чего-то прозрачного, и казался нереально хрупким. Если честно, я побаивалась раздавить его собственным весом, и потому удерживала тело в некотором напряжении, чтобы успеть среагировать в случае необходимости.
Одна из тех, кто прочувствовал мою силу на себе, женщина, над которой в комнате причитала Сатанал, вышла вперед, разомкнув стройный синенький рядочек.
— Рады приветствовать Деву-хранительницу в нашей обители.
Она опустилась на одно колено, и прикоснувшись ко лбу руки с соединенными конусом пальцами, склонила голову. Остальные, как привязанные, посыпались за ней. Когда вся толпа начала хором повторять приветствие, мое терпение лопнуло.
— Прекратите, — я старалась не кричать, но все равно получилось достаточно громко и резко. Гулкое эхо стократ усилило мой голос, отражая от стен, играя им как мячиком. Застигнутая врасплох, подобным эффектом, я продолжила гораздо тише, но и этого оказалось достаточно, чтобы меня услышала каждая из присутствующих. — Отставить официоз! Если собрались молебен замутить, прошу покинуть помещение. Я не нуждаюсь в битье челом, и так синяков предостаточно.
Все головы разом взметнулись, а взгляды, оторванные от пола, устремились на меня, пришлось поежиться. Мне никогда не приходилось выступать пред столь внушительной аудиторией. Я даже посочувствовала ненавистному мне когда-то Анатолию Владимировичу, столько раз срывавшему голос на потоковых лекциях по социологии, но взяв себя в руки — продолжила, желая расставить все точки одним махом.
— Еще одно. Если кому-то взбредет в голову обратиться ко мне «Госпожа»… — я пробежалась говорящим взглядом по цепочке. — Та пожалеет, — я не собиралась повторять горький опыт Эсперана и каждой по отдельности вдалбливать, как меня зовут. — Я Лаари. И все! Понятно?
Вразумительного ответа я конечно не получила, только нечто вроде коллективного выдоха, и медленного принятия вертикального положения, что само по себе уже неплохо.
— Расцениваю как согласие, — прокомментировала я волну движения. — Дальше поехали. Ты и ты, остаетесь, — указала на Сатанал и ту, что первая на колени грохнулась. Вероятнее всего, что именно она здесь за главную. — Остальные свободны.
Я криво улыбнулась, пытаясь смягчить резкость. Сегодня мы с любезностью разминулись. Не ее день, слишком много проблем и потрясений навалилось на меня, что изображать из себя ходячую добродетель.
Пока я наблюдала, как пунцовые от смущения девы покидали зал, живот громким урчанием напомнил о насущных потребностях организма. Я расстроено вздохнула, теперь придется кого-то просить позаботиться о пище. Не хотелось, но…
— Кто-нибудь, принесите поесть, — бросила вслед последним понурым фигурам. — Кажется, я пропустила завтрак.
Выбор.
Это слово, его смысл, давление ответственности, жалили меня не хуже пчелиного роя, облепившего лапу Вини-Пуха на злополучном дереве. Только зонтика недоставало, аки спасительного якоря, чтобы благополучно спланировать вниз. Да и на тучку, при всем великом желании, я не тянула. Слишком уж белая и «пушистая», сумеречности бы прибавить для большей схожести.
Ожидая Сатанал и Мирьян, я бродила по мраморному залу, вглядываясь в узкие высокие оконца, прорезающие восточную стену наподобие тонких прутиков. Полтора метра глухой преграды, полметра прозрачной, и так на всем протяжении. Словно частокол выстроился, нескончаемый частокол переменных.
Под окнами раскинулся фруктовый сад, где ухоженные ряды деревьев соседствовали с цветочными клумбами и зелеными грядками, выложенными камнем дорожками и аккуратными скамейками для отдыха, пристроившимися вокруг фонтана. Первоклассный образчик облагороженной человеком природы. Смотришь, и глаз радуется. Кое-где мелькали синие одежды тружениц с секатором или лопатой, стремящихся довести «райский» уголок до совершенства. Так и хотелось поставить «отлично» за трудоголизм.
— Гонцы разосланы. Трое. Как ты хотела. — Доклад Сатанал отвлек меня от созерцания. Я посмотрела на вошедших, радуясь концу ожидания.
— Венс, Маринел и на поиски. — добавила Мирьян, отводя взгляд.
Мне стало стыдно. Даже после длительного общения почти тет-а-тет, она все еще меня побаивалась. Понятно конечно, первое знакомство у нас не сложилось, но все равно, стало как-то не по себе. Неприятно, когда люди от тебя шарахаются как от прокаженной.
— Отлично. Все готовы?
