Блейн выглянул в окно и выругался вполголоса. Затем его иллюзия неожиданно распалась. Комната стала такой же, как всегда, — ни следа Охотников или самого Стратега.
Незнакомка подошла к окну. Дьян возвращался — видимо, поэтому Блейн и сбежал. Она снова высунулась из окна, чувствуя себя больной и несчастной. От страха до сих пор кружилась голова. Колдунья громко крикнула:
— Любовь моя! Помоги мне!
Дракон сделал один круг над башней, второй, словно пытаясь что-то отыскать, а затем, раскрыв крылья, метнулся к строению, подняв ветер, ударивший женщину в грудь и отбросивший назад.
Дьян приземлился на подоконник, засунув внутрь голову — окно было слишком маленьким, чтобы он смог протиснуться целиком, — и начал с явным любопытством оглядывать комнату на верхнем этаже. Его чешуя отсвечивала алым с позолотой. От тела исходили волны жара.
— Ты не ранена? — спросил он.
Хвост змеей скользнул в окно, пробежавшись по руке Незнакомки.
— Тебе действительно есть до меня дело?
Она рассказала дракону о том, что только что произошло.
— Невыразимо Прекрасная, ты теперь в безопасности. Здесь нет никого, кроме тебя и меня — и той силы, которая дала жизнь этому месту и продолжает питать его. Необычное строение. И сделанное на славу — для человека. — Он втянул носом воздух. — Любопытно. Здесь совсем недавно был дрейк…
— Дьян! Стратег не мог далеко уйти! Он был прямо здесь, только что. Неужели ты не убьешь его? Он ведь вернется, как только ты меня покинешь.
— Почему ты утверждаешь, что я покину тебя, Невыразимо Прекрасная? Разве я не вернулся за тобой? Я спас тебя от очередной угрозы, тех зверолюдей с рогами. И получил не один удар огнем за свои труды. — Он немного отодвинулся, демонстрируя темную полосу на передней лапе.
— Ты слишком беспечен, — укорила она дракона, нежно погладив его по шее. — Ты не можешь войти? Изменить форму, чтобы протиснуться в окно?..
— Я не рискну прямо сейчас заклинать, — произнес он, втянув носом воздух и передернувшись. — Здесь есть чужеродный воздух. Большая волна только что прошла через границу. Отголоски ее достигли и этих мест.
— Стратег не боялся колдовать, пока тебя здесь не было. И создавал очень сложные иллюзии.
— В таком случае этот человек дурак и является наименьшим поводом для беспокойства.
Незнакомка была уязвлена этим замечанием.
— Что в таком случае беспокоит тебя больше всего?
— Я возвращался в темницы, чтобы встретиться с Шаа, — произнес Дьян, и по его чешуе пробежала белая рябь. Незнакомка раньше никогда не видела этого оттенка, но поняла, что он отображает страх. — Они утверждают, что не посылали в этот мир другого дракона. Мои сведения очень обеспокоили Великих.
— Что случилось?
— Я предпочел бы не говорить об этом, — вздрогнув, пробормотал Дьян. — Однако они не будут сидеть сложа лапы. Предательство Вьина разгневало всех.
— Что они сделают?
Дьян заговорил тише своим глубоким музыкальным голосом, словно боясь, что иначе Великие Драконы услышат его пение из своей небесной темницы.
— Они отправились в свои кузницы, чтобы создать другие артефакты. Они догадались, чего пытается добиться Вьин. Однако они будут вынуждены торопиться, чтобы попытаться изменить ход событий, которые развиваются очень быстро. Вот почему Великие так разгневаны. Ожерелье, созданное Вьином, вне всякого сомнения, потребовало вдумчивой работы, длившейся множество человеческих жизней. Что бы ни создали остальные, по сравнению с его творением все их поделки будут кустарными, недоделанными — ведь работу нужно завершить всего лишь за несколько дней. Теперь ты видишь, Невыразимо Прекрасная, что я оставляю тебя лишь по одной причине — когда меня призывают силы, более великие, чем ты или я? Или даже чем моя любовь к тебе?
Незнакомка попыталась сдержать слезы:
— Ты столько раз говорил мне, что ничто не может быть важнее ее. И я поверила.
— Мне очень жаль, Невыразимо Прекрасная. Я желал верить в это не меньше тебя. И сейчас, рядом с тобой, кажется, снова верю.
Взгляд мчащегося к башне дракона привлекло неожиданное движение внизу, у кромки воды. Он пытался не подавать виду, что заметил ее, пытался не выдать свой интерес, глядя вниз, пока эта женщина долго и муторно ныла в башне — он давал подходящие случаю ответы, говорил то, что было необходимо. Он искренне любил этих дивных созданий — точно так же, как можно любить музыкальный инструмент. Который производит очень сентиментальные мелодии.
Однако, говоря с одной, Дьян краем глаза наблюдал за другой. Весьма интересный силуэт — стройная, с длинными вьющимися темными волосами, огромной грудью. И потрясающая аура — темная и многоцветная, как пролитая человеческая кровь. Природной магии в этой женщине не было, но он почувствовал какие-то сторонние уколы, очевидно от слабых человеческих амулетов.
Но это не имело особого значения — его притягивала к ней естественная магия ее намерений. Эта женщина специально показала ему себя.
Стоя неподвижно у кромки воды, она посмотрела ему в глаза, а затем медленно, дразня его, сняла с себя одежду, открыв взору тело, великолепие которого заставило бы Инвий умереть от зависти. Она стояла на берегу, соблазняя его, пытаясь привлечь его этим медленным, чувственным танцем… Невероятно! Он никогда раньше не оказывался в таком положении! Он соблазнял, но никогда еще его не соблазняли!
Устоять перед таким искушением было невозможно.
Одно маленькое заклятие вряд ли сильно навредит. Незнакомка никогда об этом не узнает и ничего не вспомнит. Дьян прошептал часть слова на языке его народа, сокращенное и упрощенное, пригодное для человеческого понимания. Оно означало: «Спи». Он вложил в него лишь крохотную долю силы. Незнакомка вздрогнула и упала навзничь, потеряв сознание. Очнувшись, она не сможет вспомнить последнюю часть их разговора.
Дьян спрыгнул с окна и ринулся вниз, сложив крылья, а затем, затормозив в последний миг, грациозно приземлился рядом с Эвелль.
— Добро пожаловать, — произнесла она, раскрыв ему объятия.
Дьян ласково обвил женщину хвостом, пробежавшись самым кончиком его по нежной коже.
— Я нареку тебя Хатилиалин, что на моем языке значит Невыразимо Прекрасная…
Незнакомка резко села, мгновенно пробудившись от сна. Мирный плеск волн и дыхание ветра ни на миг не прерывали своей чарующей, убаюкивающей мелодии, однако она поняла, еще не услышав шелеста обнажаемого ножа, что рядом оказалась смерть.
Перед ней стоял худой человек, обнаженный по пояс, с подбородка тонкими косами вилась борода, пальцы сжимали длинный нож. Татуировки, которыми была покрыта вся его грудь, больше походили на защитные заклинания. Серьги, тут и там вставленные в мускулистое тело, наверняка были амулетами, поскольку над ними в воздухе разливались узоры заклятий, практически незаметных глазу.
