Архон воздел обе руки. — Слушайте меня! — Враги невольно остановились и замерли: взгляд целителя помимо их воли, проникал в самую глубину естества. Стражники дворцовой охраны, во главе с слугой Магиры застыли и превратились в безмолвные изваяния скульптора, веявшего статуи храма Аполлона; копья непроизвольно опустились, а сами они — закрыли глаза и сникли. Архон прокричал несколько слов на неизвестном Волку языке. Лошади, как будто по команде, повалились на мостовую со с всадниками.
— О Папае! — прошептал фракиец. Он качнулся в седле, но рука фиванца удержала и на сей раз: — Что это было, друг? — испугался фракиец. Фиванец не ответил, а Крон уже скакал рядом. Он стискивал свою голову руками и стонал… — Быстрее, быстрее! — через силу проговорил он и пришпорил лошадь. — Мы можем не успеть.
— Куда? — захотелось спросить фракийцу. Второй слуга огрел плетью кобылицу и, та понесла Волка. Фракиец ещё раз обернулся… Среди застывших слуг дворца и животных остался один из слуг Крона.
— Ему нужно было поторопиться — вдогонку мыслям ответил фиванец — на его месте мог оказаться любой из нас. У нашего господина не было выбора.
— Оон — маг и колдун? — вырвалось у Волка.
— Да, — коротко ответил фиванец. — Сейчас у Крона болит голова, но это скоро пройдёт. Он редко использует этот дар и знание. Нужно спешить к воротам в город. Там — надежда на спасение
— Крон, какой Крон? — вырвалось у изумлённого Волка. Ему захотелось поправить старшего слугу Архона.
Четверо вооружённых всадников приближались к городским воротам. Их, особенно Крона, провожали взглядами удивлённые пантикапейцы: — ведь в город ещё не пришла весть о смерти царя, а вооружённый и одетый по-скифски — целитель царя, скакал, не обращая внимания на уличных зевак и случайных прохожих. За очередным поворотом, широкая мостовая, ведущая к городским воротам. Всадники свернули, не сбавляя ходу, и в это мгновение из дворца зазвучали трубы городской тревоги.
Четверо стражей ворот переглянулись в ожидании приказа, и он незамедлительно последовал: — Запереть ворота! — зычно отдал команду, начальник стражей городских ворот. Он подозрительно покосился на приближающуюся четвёрку скифов. Брови удивлённо взлетели, когда он остановился на целителе Перисада. Этим и воспользовался фиванец. — Приказ царя! — закричал он во весь голос, на полном скаку. — Врач твоего царя болен, нам нужно срочно к морю! Сам гляди — мой господин едва держится в седле.
Начальник стражи невольно отступил с готовым сорваться вопросом. Его растерянностью и смешением воспользовались беглецы. Отряд проскользнул в закрывающиеся створы ворот, оставив в недоумении и солдат и их начальника.
— Фуг, успели — выдохнул фиванец. — Я за лошадьми, а вы — кивнул он слугам верховного жреца…
— К морю? Может к морю? — спросил второй слуга, — захватим корабль и прочь.
— Нет — отозвался, приходящий в себя Крон, — к морю поздно — идём в горы, а лошади нам действительно будут нужны. — Фиванец не стал возражать. Он лишь посмотрел в сторону порта, а потом на горожан, возвращающихся в Пантикапей от храма Аполлона. Тысячная толпа, мерно возвращавшаяся в город, застыла и перестала обсуждать смерть Перисада и то, что последует за этим. Они не могли не узнать во всадниках, только что отправленных во дворец слуг и самого Архона, а попросту — пленников… Фиванец перехватил удивлённый взгляд Бен-аты, незаметно подмигнул, и не мешкая более, направился к передним людям из знати. Вынув меч и громко закричал: — Не верьте убийце Сантору, — пантикапейцы! — Пока те пытались осмыслить слова слуги Архона, он отобрал коней у Бен-Аты и стоящих рядом купцов и припустился вскачь…
— Что случилось Бен-ата? Твои гости ведут себя неподобающе, а Архон — в одежде скифа? Странно…
— Не знаю — задумчиво ответил еврей, глядя удаляющимся всадникам. — Не знаю, — повторил он, — но ничего хорошего это не сулит нам всем.
Едва беглецы скрылись за ближайшим холмом, из ворот послышались крики. Распекали стражей-ротозеев. Зычный голос принадлежал слуге Магиры, а ныне — главе охраны претендента на престол — Сантора.
Байдара:
Волк промыл рану Крону. — Мой господин?
— Слышу, — отозвался Крон и открыл веки. — Я знаю, это Стокл… Он несёт неутешительные для нас вести. — Крон приподнялся. — Слушай меня сынок и очень внимательно… — Старик коротко пояснил Волку, что тому следует делать. Тот изменился в лице. — Я не могу тебя покинуть господин. Нет!
— Ты сделаешь так, как я приказал. Иди. У нас нет ни единого шанса. Ты молод и успеешь. А я… я стар, чтобы бегать, да и крови много потерял, — не хочу быть обузой.
— Нет! — вскричал фракиец.
— Да, сынок, отправляйся. Я приказываю и прошу. Слишком многое зависит от тебя. — Волк невидяще посмотрел на крутой и узкий подъём в горах. На глазах показались слёзы. — Прощай Кроне. Я выполню твой приказ. — Фракиец поклонился старику, а потом заспешил к лошади… Приказ верховного жреца обсуждению не подлежит и, не только обсуждению… Волк и сам понимал, что из этой живописной долины им врядли выбраться. Захотелось обнять на прощание старика, но он сдержал себя. Волк, стремглав вскочил в седло и, более не оборачиваясь, поскакал к узкому проходу к перевалу в скалах, за тысячу локтей от стойбища пастухов…
— Уходи и ты фиванец. — попросил Крон у верного слуги и друга. — Я всё знаю. Скачи за Волком, а я остаюсь. Ты ещё успеешь, друг.
— Нет, Крон — возразил фиванец и покачал головой. — Я не уйду. Когда-то давно ты спас меня, — помог моей семье. Жаль, конечно, что не увижу внуков, но — видимо такова воля богов. Примем смерть вместе.
— Я знал, что ты так ответишь — улыбнулся через силу верховный жрец, — а теперь нужно подготовиться к бою. Утоли жажду, брат в последний раз и приготовься. Наша задача, как можно дольше сдержать врага и подарить время Волку. Они будут думать, что мы втроём, услышав мой голос. Сколько у нас стрел?
— По одной на каждого врага — усмехнулся фиванец, — пятнадцать.
— Это хорошо брате, и мой верный товарищ. Будем беречь их, а когда стрелы иссякнут, — станем, плечо к плечу и примем смерть, как воины. Каждое наше движение подарит время Волку и нашим детям. Прощай мой друг.
— Прощай друг.
Лагерь Зиммелиха
у о. Хортица:
три дня спустя.
— Стой! — приказал старший из караульных. Исхудавший незнакомец, в оборванной одежде не ответил. Он продолжил движение. Ноги нищего заплетались, но он упрямо и упрямо шёл вперёд. Воины дозора пожали плечами и переглянулись. Их старший, снова повторил требование. Оборвыш поднял голову. Запавшие глаза инородца были пусты, как вовсе это и не глаза человека. Оборванец с боевым поясом сколота и пустым горитом, наконец, выполнил команду. — Мне нужен Зиммелих. — хрипло сказал он.
