Я сглотнул. Один «клеймор» словно дробовик великана изрыгал при взрыве сотни шариков, разлетавшихся перед ним по широкой дуге. Я насчитал восемь мин, установленных вертикально, по одной на каждый фут. Думаю, между рядами мин тоже было около фута.
Итак. Предположим, Марконе хотел приготовить сальсу из каждого, кто попытается сунуться в его хранилище. Предположим, он прекрасно знал, как трудно ранить большинство сверхъестественных существ. Как бы он с этим разобрался?
С помощью оружия тотального уничтожения, вот как.
Предположим, что на каждом квадратном футе стены по одной мине. Умножим для простоты на триста шариков в каждой, и у нас получится огромная долбаная куча круглых кусочков металла, ждущая, чтобы разорвать нас в клочки. Они будут отскакивать от стальных стен комнаты, грохоча как дробь в жестяном ведре, и любое тело, оказавшееся внутри, превратится в мясной соус.
— Прикольно, — пробормотал я и повернулся к Никодимусу: — Похоже, эта вечеринка закончилась. Вы подготовились недостаточно тщательно.
— Мы не остановимся на достигнутом, — ответил Никодимус, не отрывая глаз от Вальмон. — Открывайте хранилище, мисс Вальмон.
— Это глупо, — возразила Вальмон. — Думаю, с первой дверью я бы справилась. Но об этой я не знаю ничего. Даже если я всё буду делать правильно, всё равно могу задеть что-то, что активирует взрыватель, просто потому, что понятия не имею, где он может находиться.
— Я даю вам три минуты на то, чтобы открыть хранилище, мисс Вальмон. Затем, я вас убью.
— Вы, что, спятили? — возмутилась Вальмон.
— Да адские ж колокола! — сказал я. — Успокойтесь. Цель никуда не денется. Вы не становитесь старше. К чему такая спешка?
Он оскалился:
— Время — понятие относительное, Дрезден. И прямо сейчас его осталось мало. Мы откроем хранилище сегодня. Или мисс Вальмон сделает это, или умрёт.
— Или она активирует мины, и умрём мы все? — выпалил я. — Об этом варианте вы забыли?
— Если вы напуганы, не стесняйтесь, подождите снаружи, — посоветовал он спокойно.
И я понял, что мог бы. Я мог бы выйти из комнаты и утащить с собой Майкла. Вальмон некуда идти, у неё не было других вариантов, и я точно знал, что она сделает перед лицом неминуемой смерти — взорвёт себя в надежде прихватить Никодимуса и Дейрдре. А может, она сотворит маленькое чудо и откроет дверь, и мы вернёмся к тому, с чего начали. Если она умрёт, налёт будет сорван и долг Мэб Никодимусу выплачен или хотя бы отложен, и, если мне повезёт, заодно будет покончено с целой комнатой нехороших людей. Если Вальмон выживет, то мне хуже не будет.
И все, что мне нужно было был сделать, это бросить женщину на съедение волкам. Математика утверждала, что это умный ход.
— Математика никогда не была моим любимым предметом, — пробормотал я. — Майкл, уходи.
Майкл стиснул зубы, но он работал со мной достаточно давно, чтобы доверять в критических ситуациях, и мы оба знали, что даже Амораккиус и самые чистейшие намерения в мире не спасли бы его от взрыва, который подготовил Марконе. Он вышел.
— Я не напуган, — сказал Грей. — И хочу, чтобы все это уяснили. — И тоже вышел из комнаты.
— Что вы делаете, Дрезден? — спросил Никодимус.
— Помогаю. Прекратите трясти часами над душой и дайте поработать спокойно, — сказал я.
Убедившись, что наручники плотно сидят на запястье, подошел к Анне Вальмон.
— Ну, хорошо, — сказал я ей. — Давай возьмёмся за дело.
Она вытаращила на меня глаза:
— Что ты делаешь? Уходи!
— Я тебе помогаю. Помогаю открыть эту дверь, не взорвав никого к чертям. Особенно себя. И меня тоже.
Она развернула маленький фонарик и осветила землю у моих ног.
— Стой!
Свет был ультрафиолетовый. Я едва успел остановить ногу, прежде чем она наступила на круг неясных норвежских рун, выведенных на каменном полу. Невидимые в обычном свете, они проявлялись под лучом фонарика Вальмон.
— Звёзды и камни! — выдохнул я. — Это оберег!
Она посветила на пол перед дверью хранилища. Поблизости виднелось не меньше дюжины других обрегов размером с тарелку.
— Так вот в чём отличие этой двери, — сказал я. — По всей чёртовой комнате разбросаны пассивные заклинания.
— Я успела потоптаться по первому, прежде чем его заметила, — сказала она. — И что-то мне подсказывает, что я не тот человек, который может их активировать.
— Посвети-ка опять, — попросил я, и она осветила пол у моих ног. Я наклонился и стал рассматривать оберег, внимательно его изучая. — Ты правильно поняла. Они созданы, чтобы реагировать на ауру практикующего магию. Силы в них немного — для этого нужен порог, а его здесь нет — но достаточно, чтобы уловить всплеск магической энергии.
— Думаешь, достаточно, чтобы активировать взрыватель?
— Определённо.
— Стоит только практикующему магу пройтись под одному из них и… — Вальмон элегантным жестом одновременно растопырила все пальцы левой руки. — Бум!
Вверху закашляла автоматная очередь — один из костюмов открыл огонь из «Узи». Мы с Вальмон одновременно вздрогнули от внезапного звука.
— О Боже, — выдохнула она.
— У нас нет времени, — сказал Никодимус. — Открывайте дверь, мисс Вальмон.
Она сглотнула и посмотрела на меня.
— Посвети мне под ноги, чтобы я видел, куда ступать, — попросил я.
Она подняла фонарик, и я запетлял между оберегами, пока не добрался до неё.
— Итак, три вещи, — сказал я. — Во-первых, я не собираюсь сбегать и бросать тебя здесь одну. Во-вторых, я не собираюсь дать ему тебя застрелить. И в-третьих, ты можешь это сделать.
— Я не знаю, могу ли, — тихо прошептала она. — А если эта дверь ещё сложнее первой?
— Этого не может быть, — возразил я.
— Ты этого не знаешь.
— Нет, я в этом уверен, — сказал я. — Из-за того, как магия взаимодействует с технологией. Марконе разбросал слабые заклинания вокруг двери. Какая бы электроника или механика не была внутри этой двери, чем она сложнее, тем быстрее магия в этой комнате разнесёт её и активирует взрыватель. — Я поднял палец. — Эта дверь собрана из более простых частей и гораздо более простой электроники, чем первая. Вот почему она была установлена тайно — не чтобы сделать её неожиданным препятствием, а чтобы скрыть тот факт, что она менее сложна.
Вальмон смотрела на меня нахмурившись:
— Ты уверен?
— Ага, — сказал я. — Ну, ты знаешь, в теории.
— Чёрт, Дрезден, а если ты ошибаешься?
— Что ж, — сказал я, — если так, то ни один из нас этого никогда не узнает. Потому что я никуда не пойду.
Она посмотрела на меня с сомнением.
