Больно было Чику, ребра поломанные дышать мешали, да бока помятые резь одолела, но не потерял знахарь сознание, взор его не померк, хотя и мутен был. Как в тумане, видел пленник борьбу северян с обезумевшим предводителем и горько сожалел, что Биврука оттащили. Был у него шанс быстро отмучиться да с жизнью легко распрощаться. Был шанс, да только не повезло, не было его уже теперь. Однако судьба неизвестно почему над парнем смилостивилась…
Едва богатыри командира своего утихомирили, как, откуда ни возьмись, сверкнула молния, и гром прогремел так, что парень оглох. Столб света яркого прямо с небес спустился да точно в то место ударил, где мучители его находились. Раздались жуткие крики, по счастью, Чик их не услышал, но зато увидел, как трое латников жарким огнем запылали да вмиг, прогорев до кости, на землю попадали. Живым и невредимым остался лишь один Биврук. Не коснулись предводителя северян чары могущественные, как будто он от них заговорен был. Испустил обнаженный бессмертный воин звериный крик, схватил каждой рукой по топору, к бою приготовился да озираться по сторонам начал.
– Где ты, скотина?! Выходи, на куски порву! – неистовствовал Биврук разъяренный, вокруг оглядываясь и ища невидимого врага. – Нет в тебе чести, дерешься подло, исподтишка бьешь!
– Что шумишь? Зря воздух лишь сотрясаешь, – донеслись откуда-то слова насмешливые. – Решил меня пустыми угрозами да словесами бранными победить?
Путы с рук да ног Чика вдруг сами собой пали, а нож из тела вывалился, да так внезапно, что он, уже висеть привыкший, чуть было на снег не упал. В следующий же миг воздух чуть левее костра задрожал, уплотнился и в ведуна превратился. Стоял житель лесной не в окровавленном тряпье, а в доспехах из кожи новеньких. Цел и здоров ведун был, по виду и не скажешь, что недавно помирал.
– А-а-а, вот и ты! – радостно прокричал Биврук, к врагу, за спиною возникшему, лицом обернувшись. – Вот и конец твоей крысиной душонке пришел, чародей! Зря ты появился, зря на бой честный отважился!
– Если бы ты в гости ко мне один, без подручных, заявился, то давно бы уже встретились, – невозмутимо заявил ведун и достал из-за спины два длинных прямых кинжала. – Ты первый трусливо в спину ударил и врасплох меня застал. А я что, я лишь подлостью за подлость отплатил!
Подивился Чик невозмутимости и спокойствию колдуна. Вышел тот один на один против искусного воина, на которого чары не действуют, но ни капельки не дрожал и в победе своей не сомневался. Хоть слаб после побоев знахарь был, хоть рана жуткая все ныла и кровоточила, решился парень товарищу, чем сможет, в бою подсобить, но ведун отрицательно головой замотал, без слов от помощи дружеской отказался.
Сошлись враги давние в бою. Первым северянин схватку начал, быстро и ловко по голове ведуна ударил, но топор острый лишь воздух со свистом рассек. Не отпрянул ведун назад, как большинство ратников поступили бы, а присел резко да выпад вперед сделал. Полоснуло лезвие кинжала по запястью правой руки врага да обратно ушло. Биврук зарычал и второй топор на присевшего перед ним ведуна опустил, но только житель лесной не отпрянул, а то бы точно головы лишился. Упал на снег и через бок кувырком пару раз перевернулся, а затем уж на ноги прыжком поднялся.
Рассвирепел северянин, на врага кинулся. Кровь из раны хлестала, не останавливалась, но обнаженный великан раны не замечал, и топор из руки его не выпал. Встретились Сила и Ловкость, столкнулись Хитрый Расчет и Расчетливое Коварство. Уже несколько минут боя прошло, снег кровью обоих бойцов оросился, а Чик, который в сторонке стоять вынужден был, так и не мог понять, кто же из противников верх возьмет. Оба бойца хороши были, оба искусно оружием владели, и лишь случай исход схватки решить мог; поскольку выдержкой да упорством обе стороны равны казались. Загнал Биврук ведуна на маленький пятачок между трех деревьев, лишил возможности маневра, но тут сплоховал, во время выпада ногою босою о корень, из пня торчащий, запнулся. Всего на миг упал богатырь и тут же подняться попытался, но ему под лопатки одновременно два кинжала по самые рукояти вонзились. Взревел северянин, как вепрь, охотниками подраненный, задрожал всем телом, напряг в последний раз мышцы могучие, а затем упал и дух испустил.
Не стал ведун кинжалы из тела убитого вынимать: то ли оружием не дорожил, то ли воскрешения Биврука боялся. Ведь клинки наверняка не обычными были, а в зелье колдовском смоченными, и поэтому богатырь северный раны свои в бою залечить не мог. Впрочем, о том Чик лишь догадывался, а спросить у лесного жителя так и не решился.
Лишь один всего раз глянул ведун на поверженного противника, а затем, рукою левою за раненый бок держась, к костру все еще горевшему направился. Сел лесной житель возле огня, отдышался, чуть погодя рукою свободной махнул, Чика к себе подзывая.
– Подь сюда, Чик, разговор есть. Хочу тебе две вещи сказать, шибко важные, – прохрипел ведун, с себя доспехи в трех местах пробитые да кровью залитые стаскивая.
– Подождет разговор, – ответил Чик, шатаясь, все же к костру подойдя и напротив ведуна сев. – Ты б себя подлечил!
– А где ты раны заметил? Так… пустяки, – рассмеялся устало ведун, чья рубаха вся снизу кровью пропитана была. – Ты лучше меня послушай! Должен я тебя похвалить, быстро в башку твою юную наука ведовская влезает! Не только с травами управляться быстро учишься, но и с заклинаниями не сплоховал. Вот как ловко ты их применил!
– Ага, ловко, – шмыгнул носом Чик и виновато глаза опустил. – А что толку-то? Проку от заклинаний, врагу ущерб не нанесших?! Не устрашились северяне мертвяков, да и с волками живо расправились…
– Глупый ты, – усмехнулся ведун. – Да разве ж можно всему за два дня научиться? Чтоб настоящим ведуном стать, пришлось мне долгие годы в лесу жить, дни и ночи напролет мудрости всякие постигать! Голова твоя светлая, ум усидчив, учишься быстро, за то и хвалю, а что до гостей незваных, так разве ж ты с ними справиться мог? Нельзя задачи давать, что ученику не по плечу, и стыдно потом за них отчитывать. Вот меня тоже сейчас совесть гложет, извиниться я перед тобой, парень, должен!
– Извиниться, за что? – подивился Чик и глаза, от созерцания валенок оторвав, на ведуна поднял – да так и ахнул.
Была рубаха ведуна кровью смачно пропитана, а как снял тот ее, начали рубцы уродливые прямо на глазах у изумленного парня заживать, да так быстро, что вскоре и следов от них не осталось.
– За притворство, за ложь да за лицедейство! – признался ведун, рубаху на ветру встряхнув и мгновенно ее от крови отчистив. – В беседе нашей первой было правды много, но закралась и ложь! Пожаловали в лес за моей головою дарконты, застали врасплох, но добить не сумели. Я раны свои быстрехонько залечил и с чужаками уж расправиться хотел, да тут-то и посетила меня мысль тебя в деле проверить.
