не вижу расстрельных отрядов в нашем районе? Почему мы вообще в милости? У нас тут даже грёбаные высшие архейсы живут и ничего. Будь он таким, каким ты его описываешь, то замок давно превратился бы в центр грёбанного мирского зла, стоящего на крови невинных. Как думаешь, соседние графства, не говоря уже о Саанитах и Архейсах, терпели бы это? Полномасштабная война по всем фронтам — вот что сейчас было бы, если бы Империя действовала по твоим словам.
— Почему ты не принимаешь таких очевидных вещей, Лакрейя?
— Потому что бред, делает из империи подобие кровожадного монстра, бред, не соответствует реальности и-и-и… бред, — ответила она, загибая на каждую причину по пальцу одной руки. — Тем более мне известны некоторые детали этого события.
— Э-э-эх, деточка. Выросла ты у меня на глазах, а я и не заметил, как ты стала слепнуть… — сказал мужчина, поднимаясь.
— А я и не слепла, просто ты постарел и стал куда более сварлив.
— Тогда счастливо оставаться.
— И тебе не умереть.
Распрощавшись с одним из своих знакомых, Лакрейя сжала переносицу двумя пальцами и нахмурилась.
«Шестнадцать из двадцати одного считают, что виноват Его Величество. Легко же им винить того, кто не услышит их», — подумала она.
— Лакрейя! Где Лакрейя?! — вдруг раздался голос по закусочной.
Повар молча указал кухонным ножом в сторону сидящей девушки, и к ней быстро подошел каели. Изумрудно-розовые перья переливались на голове этой особы, а на её лицо явно отражалось волнение.
— Что случилось? — спросила Лакрейя, увидев лицо искавшей её.
— Я слышала, вы умеете отводить кошмары.
— Да, но мои услуги стоят…
— Не важно, — вдруг прервала её каели, положив перед ней мешочек. — Тут шесть золотых и тридцать пять серебряных. Моему брату нужна ваша помощь.
Брови Лакрейи поднялись и она сказала:
— Я вас слушаю.
— Мой брат три дня назад наткнулся на нечто… В общем, вам лучше увидеть это самой. Пойдёмте.
Не выдержав напора со стороны взглядов сострадающих, Лакрейя, закинув мешочек с монетами в поясную сумку, пошла вслед за клиенткой.
— А чем именно он страдает?
— Он бредит. Постоянно говорит о какой-то тьме и странном человеке с чемоданами. Он даже закрывать глаза боится.
«Это может оказаться интересно», — подумала Лакрейя, не припоминая в своей практике подобных отклонений.
Оказавшись у небольшого двухэтажного дома шириной в десять метров, который особо не выделяется в ряду точно таких же двухэтажных домов, они вошли внутрь. У входа их встретила недовольным видом старая женщина, хрустевшая затвердевшим хлебом.
— Ну, как он? — спросила заказчица.
— Всё так же, тьма ему везде мерещица, даже в собстной тени видит.
— Прошу, пройдёмте.
Пройдя дальше по коридору, они остановились возле приоткрытой двери, которая видела лучшие времена.
— Вот, входите.
Небольшая прихожая с порванным ковриком на полу и стоящими рядом ботинками встретили Лакрейю. Неказистый, кое-где потрескавшийся старый шкаф сбоку от входа как бы намекал всем пришедшим снимать верхнюю одежду, но заказчица покачала головой и позволила пройти даже не скидывая плаща.
Пройдя через гостиную с неброским диваном, они оказались в довольно небольшой комнату, где в самом углу сидел точно такой же каели, как и её заказчица, только изумрудные перья были заменены на другой оттенок зелёного, а розовые перешли в чисто белые. Он, не моргая, смотрел на свечу, которая уже сгорела наполовину. Его глаза слезились, но он смотрел прямо на пламя.
— Хорошо, я его осмотрю, можете пока… налить чего-нибудь?
— Да, конечно.
Закрыв дверь за заказчицей, Лакрейя подошла к дрожащему каели. Рядом со свечкой стояла тарелка с остывшим супом и кружкой чего-то, что уже почти испарилось.
— Привет, — начала Лакрейя, но ответом ей было молчание. — Ты как?
Он молчал.
— Слушай, мне сказали, что ты постоянно говорил про тьму…
Но стоило ей произнести «тьма», как каели зарыдал и задрожал.
— Тьма? Где тьма? — Его глаза не отрывались от пламени свечи ни на секунду. Слёзы лились с тройной силой, а подбородок задрожал.
— Что ты увидел?
— Человек. Мы хотели взять с него плату за проход. Но потом…
Каели не смог договорить и потонул в рыдании.
— Оно… Оно прследует меня. Я не хочу вдеть. Но когда я зкрываю глаза… тьма. Я не вру — я вдел это. Это было реально. Это ксалось меня. Тьма преследует.
— Что за человек?
— Не знаю. Он был гружён, словно мул, но это не бло для него проблемой. Он взывал к разуму. Но мы… Почему мы не послушались? Почему именно я подошёл к нему?
— Прости, но это необходимо, — вдруг сказала Лакрейя и потушила свечу.
— А? А-а-а?! А-А-А-А-А-А!
Только стоило ей это сделать, как каели запаниковал.
— Зачем? Теперь она придёт! Она придёт меня убить!
— Никто не придёт.
— Откуда ты знаешь?! Ты не вдела тьму! Ты не всматривалась в неё! Она вездесуща!
— Один момент, — вдруг сказала Лакрейя и, покопавшись во внутренней полости доспеха, достала несколько пластинок с крохотной иголкой. — Потерпи.
Несколькими движениями она нащупала необходимые точки и затем быстро вдавила эти пластины в лицо каели. На секунду он перестал говорить, но потом спокойно посмотрел на неё.
— А теперь по порядку: что за человек?
— Не знаю.
— Вы напали на него?
— Не успели.
— Где это было?
— Набережная лиловая.
— Сколько вас было?
— Трое.
— Другие помнят чего-нибудь?
— Рони.
— Рони? Тот который в лачугах живёт?
— Да.
— Хорошо, а что тогда про тьму?
— Тьма… Она живет в чемодане у этого человека. Её щупальца чуть не убили меня. У неё так много глаз…
— Хорошо, а теперь, после щелчка, то что я скажу тебе, станет твоей истиной.
Щёлк!
Пластины на лице каели начали слабо светиться, а сам он закрыл глаза.
— Тьма — это страшилка, которую ты услышал от кого-то на улице. В тот момент тебя просто очень сильно ударили, и ты потерял сознание. Тьма лишь приснилась тебе.
Щёлк!
После второго щелчка все пластины на лице каели осыпались вниз, а он, проморгавшись, с
