Часть пятая
Она по-прежнему дышала в такт с Пеони.
Что ж, это был добрый знак, – выходит, обе они были еще живы. Но, определенно, вовсе не ее легкие качали воздух в грудную клетку и из нее, отчего она – отстраненно, смутно – испытывала легкую тревогу. Она никогда прежде не ощущала себя настолько безвольной, дыша вместе с Пеони. Возможно, она просто очень устала. Она действительно очень устала. Она так и лежала минуту или две, наслаждаясь возможностью не утруждаться даже собственным дыханием.
Сейчас она не могла вспомнить, почему так устала. Она попыталась мысленно вернуться назад, но разум оказался таким же вялым, как и все остальное. Этот последний сезон в Двуколке выдался более хлопотным, чем обычно, и впрямь из-за каких-то необычных волшебных неурядиц, осложнявших жизнь всем… каждому… особенно в Туманной Глуши… Ее память опасно накренилась и отшатнулась обратно, отдавшись дрожью во всем теле. Она едва не начала снова дышать сама, ей показалось, что она услышала, как измученный, отчаявшийся голос пробормотал: «Давай же, Рози…» – но затем вновь опрокинулась в странное, окутывающее ее безволие. Но ей почти удалось вспомнить, что сейчас ранняя весна, а не середина зимы и что она каким-то образом упустила из виду три месяца…
Дышала с Пеони?
Она охнула, и это был ее собственный вздох, вместе с которым она осознала, что чьи-то пальцы зажимают ей нос, а чей-то рот сперва накрывает ее рот, вталкивая воздух ей в глотку, а затем отстраняется, позволяя ей выдохнуть. Снова, и снова, и снова – и это продолжается уже некоторое время. Когда она охнула, пальцы ослабили хватку.
– Рози? – окликнул ее хриплый голос.
Было темно, или, возможно, ее глаза оказались слишком вялыми, чтобы смотреть, как легкие были слишком вялыми, чтобы дышать. Тем не менее она ощутила изрядный вес чужого тела, склоняющегося над ней, и губы, легонько задевшие ее щеку, когда они произнесли ее имя. Ей хотелось ответить и заодно спросить, кто здесь, но она не смогла. Она продолжала дышать, прерывисто, как будто обучаясь новому навыку. Рука, проскользнувшая под ее плечи и поднявшая ее в сидячее положение, показалась ей знакомой, как и волосы, пощекотавшие ей щеку, и запах дыхания и кожи ее спасителя. Не Катриона. Не Тетушка. Не Бардер. Не Пеони.
Нарл.
– Нарл? – изумленно спросила она.
Или ей показалось, что она это произнесла, но голос слушался ее немногим лучше, чем глаза или отяжелевшие руки и ноги.
Она чувствовала, что он озирается – возможно, для него темнота не была такой уж темной, – ощущала его настороженность, бдительность, пока он стоял рядом с ней на коленях, поддерживая рукой за плечи. Она не могла вспомнить. Эти выпавшие три месяца, платья, дыхание в такт с Пеони…
Айкор. Вудволд. Празднование дня рождения принцессы.
Перниция.
У нее с губ сорвался испуганный писк, и она содрогнулась, несмотря на незаслуженное блаженство в объятиях Нарла.
– Пока что мы в безопасности, – шепнул он ей на ухо. – Скоро нам нужно будет уходить, но сейчас продолжай вспоминать, как дышать самой. Если потребуется, я смогу некоторое время тебя нести. Хотя никому из нас это особенно не понравится. – Он издал звук, отдаленно напоминающий смешок. – Но перед этим нам придется решить, куда мы идем.
Ей потребовалось еще несколько вдохов, чтобы собраться с силами и заговорить.
– Где мы? – спросила она.
– По-прежнему в большом зале. Ты там же, где упала, после того как попросила разрешения воспользоваться собственным веретеном, – снова это подобие смеха, – и Пеони с меррелом так своевременно вмешались.
– А что здесь делаешь ты?
Заминка оказалось столь краткой, что Рози засомневалась, была ли она вообще.
– Приглядываю за своим коновалом. Как-то вяло пошли дела в эти последние три месяца.
Рози вспомнились слова Бардера: «Шутят, что Нарл не возьмется подковывать лошадь, принадлежащую незнакомцу, потому что иначе ему придется называть цену».
– Я тебя не видела, – заметила она.
– Да.
Ответ в лучшем духе Нарла. Рози невольно улыбнулась и почувствовала себя чуточку лучше. Она почти могла встать. Не вполне.
– Почему так темно?
– Все лампы погасли – и огонь в очаге, – после того как Пеони коснулась веретена и пол встал на дыбы. Скоро уже рассвет.
– Пол встал на дыбы?
– Да. Похоже, ему хотелось избавиться от Перниции.
По крайней мере, сейчас он притих и снова стал походить на пол. Рози опять сосредоточилась на дыхании, дожидаясь зари, и попыталась насильно влить в конечности хоть немного сил. Она чувствовала, как руки лежат у нее на коленях, обмякшие, словно спящие щенки, а ступни болтаются на ногах, как будто не представляют, для чего они предназначены. Она не слышала никаких звуков, кроме своего и Нарла дыхания и слабого урчащего, отдающегося эхом шума, который тоже изрядно напоминал дыхание и доносился как будто со всех сторон. Она едва не уверилась, что он ей мерещится. Затем решила, что нет, и задумалась над шелестящей тишиной.
– Где… где все остальные? – наконец со страхом поинтересовалась она.
– О, они тоже здесь, – буднично сообщил Нарл. – Просто они все спят.
– Спят? – переспросила Рози. – Как я спала?
– Они дышат, – уточнил он.
Сон – брат смерти.
– А Пеони дышит?
На этот раз перед ответом он точно немного помолчал.
– Рози, я… я не знаю. Перниция схватила ее, когда пол обернулся вокруг нее – в смысле, вокруг Перниции, – а затем швырнул, как рука швыряет мячик. Пеони она забрала с собой. Затем двери захлопнулись наглухо, и стало темно.
Она закрыла лицо ладонями и прислонилась к плечу Нарла. Одна его рука приобняла ее за плечи, а другая мягко погладила от макушки до лопаток, потом еще раз и еще. Она с горечью вспомнила множество ночей, когда лежала без сна и мечтала как раз о такой нежности и таких объятиях, а теперь, когда это случилось…
– Рози, милая, – произнес Нарл, – мы отправимся за ней. Подожди только, пока хоть немного рассветет, чтобы мы видели, что делаем.
Рози открыла затуманенные глаза и выглянула из-за плеча Нарла. Не начали ли еще плотные черные тени отделяться от серого воздуха?
– Должно быть больше света, – заметил Нарл, как будто в ответ на ее мысли. – Я чувствую, что солнце уже поднялось над горизонтом.
Взгляд Рози праздно сосредоточился на клочке тьмы, превратившейся в странно неровную серость. Она предположила, что, должно быть, смотрит на гобелен на стене с удивительно контрастным и ярким узором, – забавно, что она не помнила ничего подобного, но, возможно, он появился совсем недавно, с прибытием короля со свитой. Или, может, какой-то всплеск волшебства Перниции окатил стену, изменив цвета на гобелене?
