— Ты с ним справишься? — тут же спросил Бобо.
— Вместе с Марой должны.
— О! — Клешня оживился. — Мара — баба сильная. Вот если б ей в компанию еще Могучую Берти, да упокоит море ее душу, я был бы спокоен за судьбу корабля. Ну, мы уж вас поддержим, не сомневайтесь. Мои парни дерутся как бешеные морты. А что может чернявый? — Он указал на Лиса. — Нынче каждый клинок на счету.
— Я… — Памятуя об отношении Клешни к воровству на корабле, Роману проявил благоразумие и не стал упоминать о своем ремесле. — Я не воин.
— Зато он хитрый и пронырливый, — выручил ушастик.
— Хорошо… А что ты думаешь об этом поганом тумане? Никогда такого не видал. Уж неделя прошла, а он все гуще и гуще, как долбаный молочный кисель, который варила моя покойная бабка. Вдруг он колдовской?
— Вполне возможно. Для того чтобы скрыть приближение корабля, например. Думаю, у лича могли сохраниться магические навыки. Но это опять же только догадки.
Капитан закурил трубку, сплюнул прямо на палубу и хмуро произнес:
— Еще и с командой что-то творится. Ведут себя, как стая бешеных чаек. Только и слежу, чтобы не сожрали друг друга.
— Снимите труп с реи, — посоветовал эльф.
— Ты что, думаешь, они из-за него?! — расхохотался Клешня. — Что они, покойников не видали? Это ж моряки, а не крысы какие сухопутные…
— Послушай, Бобо, — серьезно произнес ушастик, — дело даже не в команде. Если история о «Небесном арвалийце» не просто сказка и лич действительно существует, то мертвец на рее для него — лучшая приманка.
— Не сниму, — упорствовал капитан. — Пусть все видят, как я расправляюсь с бунтовщиками.
— Бобо, подумай, — увещевал эльф, — мертвец может послужить компасом для лича, может стать источником энергии. И возможно даже, лич сумеет оживить труп. Тогда у него будет воин.
— Нет, сказал! — Клешня пристукнул кулаком по столу. — Пусть дохлятина болтается!
— Завоняет же… — поморщился Роману.
— Пусть нюхают!
В глазах Бобо зажглись недобрые искорки, губы растянулись в оскале. Выглядел он диковато.
— Хорошо, — кротко произнес Лэй, — ты капитан, тебе и решать. А мы пойдем, пожалуй.
— Да, — кажется, Клешня опомнился. — Ступайте…
— Ты чего не попытался его уговорить? — спросила я уже в коридоре.
Роману только хмыкнул, а Лэй проговорил:
— А ты его физиономию видела? Он ведь такой же сумасшедший, как и вся команда! Только более сильный человек, поэтому и держится.
— А теперь представь себе, что будет, если он на нас обозлится, — добавил вор.
— Творится непонятное, — подхватил ушастик, — кого легче всего в этом обвинить?..
— Конечно, чужаков!..
— Пока Клешня на нашей стороне, можно не переживать…
— Но если он сам отдаст приказ расправиться с нами…
— Разумеется, мы постараемся перебить команду и наверняка перебьем…
— Но как мы будем управлять кораблем без моряков? — закончил Роману.
Они были правы. При условии, разумеется, что туман когда-нибудь рассеется и снова поднимется ветер.
Из тумана прямо на нас выскочил низкорослый коренастый Йен, тот, что обвинял меня в убийстве несчастного Пата. Он был здорово пьян, хотя я ума не могла приложить, как ему удалось набраться за такое короткое время. Йен споткнулся на ровном месте и угодил в мои объятия. Я поддержала пьяницу. Матрос задрал голову, встал на цыпочки, чтобы выглядеть солиднее, и, сердито глядя мне в глаза, проскрипел:
— Путается тут под ногами всякое бабье зеленое…
— Иди к себе, — напутствовала я.
— Говорил я Клешне: баба на корабле к беде! — заявил Йен. — А он мне: да это ж не баба, это ж нелюдь…
— Пошли, не связывайся, — шепнул ушастик. Отойдя от задиры, он сказал: — Не расстраивайся, Мара. Стал бы Клешня обсуждать пассажиров с каким-то матросом!
Я усмехнулась. Похоже, Лэй считал, что только он имеет право грубить и подшучивать надо мной.
И опять мы остаток дня провели втроем в моей каюте. Даже на обед ходили вместе. Чувство страха все усиливалось, давило на разум, мешало думать, вызывало желание спрятаться, съежиться, стать незаметной. Видимо, Лэй испытывал похожие ощущения, потому что его лицо вдруг делалось то мрачным, то испуганным. Но мы боролись с собой, и небезуспешно. Нам удавалось отгонять безотчетный ужас на некоторое время. Правда, потом он возвращался, и приходилось начинать сначала, но мы держались.
А вот с Лисом творилось что-то совсем уж нехорошее. Он вздрагивал при каждом шорохе и болезненно морщился.
— Что с тобой? — не выдержав, спросила я, когда мы вернулись с обеда в каюту.
— Голова раскалывается, — пожаловался Роману.
Лэй порылся в дорожном мешке, достал мешочек, встряхнул его, высыпал на ладонь вору немного бурого порошка:
— На, съешь. Лечебная трава. Это должно снять боль.
Роману слизнул с руки порошок, спустя некоторое время его лицо прояснилось — лекарство помогло. Он свернулся калачиком на палубе, приговаривая:
— Мне бы только до твердой суши добраться. Я больше на корабль никогда, ни ногой… — и уснул.
Мы с Лэем улеглись в койки и тихо переговаривались.
— Ты уверен, что мы справимся с личем? — задала я вопрос, который давно уже меня волновал.
— Я даже не уверен, что лич существует, — мрачно ответил друг.
Вот это была новость! Я едва из гамака не вывалилась от удивления.
— Но почему же ты сказал Клешне…
— А что я еще мог сказать? Что у меня странные ощущения? Не забывай, я здесь единственный маг, меня запросто могут обвинить во враждебном колдовстве. Решат, что я все организовал. Так уже было один раз, в Приграничном, помнишь?
— Да уж… Такое разве забудешь?
— Но там меня хотя бы просто держали связанным, а здесь… Мы с Лисом тебе уже объяснили, что будет здесь. И потом, я правда до последнего момента склонялся к версии с Мертвым капитаном. Но вот сейчас чем больше думаю, тем больше понимаю: скорее всего я ошибся. Здесь что-то другое.
— Почему ты так решил?
— Я, конечно, мало знаю о продавшихся. Но на занятиях по теории магии нам рассказывали, что, становясь некромантом, волшебник отрекается от стихий и больше не может обращаться к источникам. Силу ему дает только магия смерти. — Лэй замолчал и уставился в подволок.[1]
— И что? — поторопила я.
— А, извини, я не объяснил. Вызвать такой сильный туман может погодник, но для этого ему надо воззвать к стихии воды. Либо такое колдовство доступно опытному магу жизни, который напрямую обратится к силам природы. Лич не в состоянии этого сделать. И потом, тебе не кажется странным, что у всей команды изменилось поведение? Сначала я думал, что это предчувствие нежити, как у нас. Но ведь люди неспособны ощутить ее приближение, тем они от нас и отличаются. Значит, причина странного поведения моряков в чем-то другом.
