Правда, спустя несколько минут мне стало уже не до смеха. Меня выволокли на центральную поляну, сняли с шеста и выставили на всеобщее обозрение, как ценный боевой трофей. Я ведь в одном исподнем, прости, Господи… Естественно, здешний народ ни кружевных бюстгальтеров, ни стрингов со стразами в жизни не видел, и уставился на меня, разинув рот… А я не знала, куда деваться. Первый раз в жизни мне стало так стыдно!.. Ругаясь про себя, я попеременно то бледнела, то краснела, даже про головную боль от избытка унижения забыла. Мне, конечно, стесняться нечего, но и смотреть у меня, если уж на то пошло, после длительных голодовок и изматывающих физических нагрузок, тоже не на что!.. Или здешние мужики ни разу полураздетых женщин не видели?
Короче, положение — аховое… Пряча глаза, я упорно смотрела куда угодно, только не на собравшийся народ. Сначала насчитала около двадцати расположенных по кругу традиционных домиков с листьями вместо крыши. Потом — обратила внимание на лежащий посреди поляны большой, прямоугольный и плоский булыжник неизвестного назначения, испещренный древними рунами. Потом — на стоящую рядышком каменную кадку, размерами — метр на метр. Потом — на растущий из земли кособокий стульчик с очень длинными ножками, которые покрывала нежная растительность… И вспомнила. Это ж предсказание Ядвиги (царствие ей небесное…) сбывается! Точно такую же обстановку я видела, когда старушка показывала мне будущее Артема!..
Ой-ей…
Не нравится мне это, совершенно не нравится… А еще толпа почему-то заволновалась и закопошилась… Ах, вон оно что… Происходит явление Христа-спасителя народу… Точно, явился… И точно таким же, каким я его и помню, в знакомых по видению, только потрепанных шмотках. Лишь выражение лица изменилось и стало каким-то властным и рассеянным одновременно, как у натурального правителя. Правда, я своим незапланированным появлением оное выражение заставила резко перемениться… Ну, так еще бы, он ведь не ожидал, что я сломя голову пущусь на его поиски.
Увидев меня, племянничек откровенно растерялся и выпучил глаза. Хотя, глаза он выпучил по несколько иной причине… И нечего на меня так откровенно пялиться, спаситель недоделанный, я твоя тетка, а не фотомодель из «Плейбоя»! Пусть и не родная, но — тетка! Так что давай, подбери челюсть и вспомни, кем ты людям приходишься!
Артемычу явно стало не по себе, равно, как и мне. Он избегал встречаться со мной взглядом и стоял столбом, пока от толпы не отделился странного вида дедок и, кланяясь, не подошел к нему. Нда, я вам скажу… В столь солидном и преклонном возрасте потакать шалостям глупого мальчишки, которого мама наказывала плохо… Если бы не мое собственное позорное положение, я бы точно захихикала. Мало того, что худосочный дедок нарядился набедренную повязку цвета детской радости, так он еще и сделал себе начес на голове, как у ирокеза, и вместо мантии нацепил простыню в мелкий зеленый горошек, а ее углы аккуратным бантиком завязал под подбородком.
Я не знала, то ли плакать, то ли смеяться. Все окружающее казалось настолько нереальным, комичным и… карнавальным, и больше напоминало театральную постановку, чем жизненную ситуацию… И черепа, и взрослые мужики, решившие на старости лет поиграть в индейцев, и сам их идейный вдохновитель… Не встречала я раньше ничего подобного и теперь не могла понять, как правильно на это реагировать.
Меж тем, дедок, отчаянно жестикулируя и поминутно указывая на меня, что-то активно втолковывал моему непутевому племяннику. Тот, нахмурив светлые брови, выслушал местного «шамана», задумчиво взъерошил и без того растрепанную шевелюру и, помедлив, кивнул. Народ, узрев его жест, радостно запрыгал вокруг центрального камня, потрясся факелами. Где-то я такое видела, что-то это мне напоминало…
Я угрюмо посмотрела на шепчущуюся парочку, на скачущих людей и чуть не заматерилась вслух в который раз за день. Что ж такое получается, товарищи, они тут церемонию жертвоприношения проводить собрались со мной в главной роли?! Я — жертвенный козел?! Это… они перегнули палку! Это… они хватили через край! Я… я… я не позволю про царя такие песни петь! Я им покажу жертвоприношение!.. Сами добровольно под нож дядьки-шамана полезут, вот вам Слово павшего воина!
Пока меня тащили к камню, я извивалась и упиралась, как умела, и не сводила грозного взора с виновника своих неприятностей. Ну, давай, посмотри тетке в глаза! Или трусишь, как обычно? Погоди мне, я до тебя доберусь!.. Вот… вот прокляну твоих прихвостней для начала, чтобы под ногами не путались почем зря — и доберусь!..
На камень меня все-таки уложили, для вящей надежности привязав к нему веревками, и начали проводить какой-то ритуал. Артем взобрался на стульчик и, подперев ладонью щеку, принялся наблюдать, а я — сверлила его злобным взглядом. И, поерзав на своем «троне», он не выдержал и мельком глянул на меня. И подмигнул еще, негодник! Конечно, ему весело! А как же! Поиздеваться над надоедливой теткой — кому же не смешно будет?! Я бы тоже повеселилась, поменяйся мы местами! Только… только вот мне ни капельки не смешно… А, может, я просто шуток не понимаю и никто меня в итоге резать не собирается?
Я покосилась на «индейцев». Эти ненормальные, шепча молитвы своим неведомым богам, по очереди подходили к кадке, доставали оттуда пригоршню золы и вырисовывали на собственных физиономиях странные узоры. И, когда вымазались все, включая «спасителя», которому исполняющий обязанности шамана приволок в ладонях золу, в кадке зажгли огонь и начались дикие пляски. Нет, еще ни в одной деревне мне подобные сумасшедшие не встречались… Артемыч ли их испортил, или они всегда такими были?.. История знает, но, по своему обыкновению, молчит.
Нда.
Наплясавшись, люди сгрудились вокруг кадки, не обращая на меня никакого внимания. Вперед снова выступил «шаман». Бросив в огонь некий порошок, он пробубнил себе под очередную молитву, красноречиво указал на меня, красноречиво поднял глаза к небу… И ярко-красное пламя, видимо, под влиянием порошка, пышным букетом искр взвилось к темным небесам, словно долгожданное знамение. И возбужденно завопила толпа. И неуверенно приподнялся на своем стульчике, заметно побледнев, Артем. И торжественно снял с шеи жертвенный нож «шаман», подвигаясь ко мне.
Что, доигрался в богов и жрецов, маленький засра… э-э-э… простите… негодник?! Племянничек с несчастным видом уставился на меня, и по слабому шевелению его дрожащих губ я не без труда разобрала: "Кась, прости…". Того гляди, разревется, бедолага… А нечего народу лапшу на уши вешать о том, что если должным образом умертвить угодного высшему божеству человека, тот вселится в освободившееся тело, разгонит вредных супостатов и всех спасет! Доигрался?
