Дарья Орехова - Амулет для ведьмы

К вечеру стража окружившая деревню заметила бредущую по дороге женщину. Она шла, сгорбившись, совершенно одна. По впалым щекам текли слезы. Она что-то постоянно шептала, заламывая руки и с отчаянной надеждой глядя вперед. Подойдя к патрулю, она попросила пропустить ее, ведь у нее здесь остался ребенок. Стражники не сразу поняли — женщина не могла сдержать рыданий. В конце концов, в ней узнали жену сборщика податей и пропустили, растеряно смотря ей вслед, как она, спотыкаясь в истерике, из последних сил плетется по деревенской улице. Один из них не выдержал и, плюнув на приказ, догнал ее, взял под локоть и повел к храму, где сейчас мог скорее находиться ее ребенок, если, конечно, он был еще жив. Никто не остановил его. Стражники поскорее отвернулись.

Алин сидел у кровати своей возлюбленной, благоговейно стискивая ее руку. Он была еще слаба, но благодарно улыбалась ему. Знахарь, нашедшей в себе силы приблизиться к постели больной, с удовольствием констатировал, что хворь отступила. Топор, висящий над его головой, оказался хорошо привязанным, и он беззаботно радовался, что за свой "героизм" ему не придется платить. Лиру сказала, что, если у них родится девочка, они обязательно назовут ее в честь Сэлли, и заснула крепким целительным сном. Алин остался рядом.

Хождение сквозь огонь, продемонстрированное чужаками, переполнило чашу сомнений храмовников. Бросив пререкания, они объявили временный союз с немногочисленными магами и осенив себя знаками веры (исподтишка и магов осенив), бросились утешать страждущих, решив, что читать молитвы во исцеление действеннее прямо рядом с объектом исцеления. Дыша одним воздухом с больными, они днем и ночью по капелькам возвращали сначала надежду, а потом и саму жизнь, исполняя волю своего бога. В итоге все маги и большая часть храмовников перезаразились. Но с тех пор никто не умер. Через два месяца болезнь окончательно покинула истерзанную деревню. В память о погибших общими усилиями возвели еще один храм.

— Готово, — не очень жизнерадостно заключила Линда и подала Сэлли зеркало. Смотрелось еще ужаснее, чем обычно. Теперь можно было спокойно приходить в кошмары к добрым людям. Непослушную огненную гриву пришлось отстричь, и теперь она была похожа на мальчика. Кожа на левой щеке возле уха производила дискомфорт и отвращение. Только веснушки исчезли под равномерной красной окраской остального лица.

— Что-то мне как-то погано.

— Ты спасла жизнь Лиру. Ты должна гордиться собой.

— А я и горжусь, не сделала гадость, вот теперь сижу и горжусь. — Проворчала Сэлли. — Меня тошнит от этого места. Завтра же уезжаю. Хотя нет, прямо сейчас, только поставлю в известность свое сопровождение, а то опять будут бегать по округе, страх наводить. Где рыжая, где рыжая. — Сэлли вскочила и развила бурную деятельность по сборам, чтобы хотя бы не разреветься.

— Сэл, — тихонечко пропищала Линда. — А не могла бы ты… взять меня с собой.

— С собой? — от удивления Сэлли задела вазу и та закружилась, плавно подбираясь к краю тумбы. — Куда взять? Со мной, между прочим, небезопасно.

— Пожалуйста, ты не знаешь, как плохо мне здесь жилось все это время.

— Пожалуйста, так пожалуйста, только если в тебя попадет какая-нибудь шальная стрела, или тебя начнут варить на бульон, имей в виду, я предупреждала!

Чаща, наконец, расступилась, и они выехали на мягкий весенний свет. Бывалый ехал впереди вместе с Берсенем, Сэлли с Линдой следом, и Костолом замыкал. Сэлли с интересом наблюдала, как Берсень во всем копирует манеры Бывалого, и не заметила появления неприметной серой птицы-посланника. Пернатый почтальон издал недовольный крик и приземлился на протянутую руку Бывалого. Отряд остановился и спешился.

Бывалый отвязал от птичьей лапы мешочек и, вынув из него свернутую бумажку, передал ее своей госпоже. Листок оказался очень тонким и был сложен во много раз.

— Никогда не видела такой бумаги, смотрите, какая она гладкая! — не преминула восхититься девушка.

Спутники Сэлли смиренно промолчали.

— Ладно, не шумите, уже читаю.

Размашистый почерк явно принадлежал Владомиру. Сэлли чуть не расцеловала письмо, так соскучилась.

— Владомир уже стал царем. Он хочет, чтоб я заехала к пришельцам на Плато Упавшего Созвездия. И у Дирка чтоб взяла верительную грамоту. Он сейчас должен быть в родовом поместье.

— Прекрасно, удастся немного побыть дома. Если немного вернемся, то выедем на Южный тракт, оттуда свернем на прямую дорогу, — Бывалый не хотел терять не минуты.

Вокруг, на сколько хватало глаз, простирались луга и пологие холмы. Среди них высилась внушительная громада обширной крепости. Нигде в округе не было видно следа какой-либо хозяйственной деятельности. У высоких стен не ютилось деревушки. И даже дорога, которая, по словам Бывалого, должна была напрямую вывести к его воротам, вела к живописному обрыву далеко отсюда.

— И что, эта скала и есть поместье Даленов? — Сэлли навела глаз подзорной трубы на гребень стен. Казалось, что из каждой его бойницы кто-то выглядывает — это значит человек пятьдесят, а дальше не видно.

— Истинно так, это крепость Дальняя, — Бывалый был неожиданно серьезен. Наверное, посмеивался про себя.

— Как получилось, что крепость стала поместьем?

— Изволь. Семнадцать веков назад здесь проходила граница наших земель, только-только собранных Станиславом Собирателем — первым из нынешней династии. Конец смуты. Его лучшим другом и вернейшим соратником был Генрих Кровавый, он же стал одним из первых веритов. Все, что ты видишь, тогда было местом боев — с запада напирали враги внешние, с востока внутренние. Пока царь разбирался с недругами, столица была фактически здесь, а это сто пятьдесят лет. Когда волнения улеглись, и новый Стольный город подрос, Генрих остался в крепости и основал династию веритов, шесть поколений уже.

— И все же, где же дорога?

Сэлли рассчитывала, что быстренько заберет у Дирка грамоту и исчезнет на просторах Родины, но ей пришлось остаться в замке. Младший князь, как и его братья, покинули родовое гнездо с целями, о которых ей не сообщили. В наличии оставался лишь старший князь, но он не спешил лицезреть женушку своего младшего сына, что ее саму крайне радовало. Учитывая обстоятельства, вряд ли ее мог ожидать теплый прием с его стороны. Таким образом, девушке пришлось окопаться в замке на неопределенное время в ожидании мужа.

Ее торжественно проводили на третий жилой этаж. Все левое крыло на нем занимали апартаменты Дирка. В одной из этих комнат ее и поселили. Линду же разместили на первом этаже, в гостевых.