Он сидел, скрестив ноги, на ковре и держал за руки Софариту. Пальцы у него онемели, в мыслях царил мрак, из глаз катились слезы — сейчас он встретил бы смерть, как старого друга. Софарита, чувствуя, как растет его отчаяние, приняла боль обратно в себя, и Ро вздохнул с облегчением.
Так, с помощью ритуалов Верховного Аватара, они вытерпели оставшуюся часть пути. Каждый выносил боль, сколько мог, а потом позволял другому взять ее на себя.
Вечером третьего дня, когда «Змей» подошел к берегу западного материка, Софарита ощутила, что сила возвращается к ней.
Слабые отголоски кристаллической энергии дошли до нее, как дуновение свежего ветра. Она впитала их — они имели вкус жизни.
Глубоко вздохнув, она отпустила руки Ро. Он открыл глаза, улыбнулся ей и в изнеможении повалился на пол. Нежно погладив его по щеке, она встала и потянулась. Потом вышла на палубу и в последнем свете заката увидела, как кружат над кораблем чайки.
Талабан подошел к ней и спросил:
— Ну как?
— Ро спас меня.
— Я знаю. Я много раз заходил к тебе и видел, как вы сидите там вместе. Он хороший человек.
— Лучше всех.
С этими словами она отошла и села на бухту каната у левого борта. Ее дух взмыл над заливом и полетел над степями и лесами, ища Одноглазого Лиса. Селения, где он жил прежде, больше не существовало. Там торчали обгорелые шесты и лежало на земле несколько трупов. Видно было, однако, что большинству анаджо удалось уйти. Обследовав окрестности, Софарита нашла у опушки леса братскую могилу и проникла под землю.
Там лежало пятьдесят алмекских воинов.
Анаджо не только спаслись, но и нанесли значительный урон врагу.
Софарита, как орлица в поисках добычи, сделала широкий круг в воздухе. Алмекская колонна, насчитывающая около пятисот солдат, двигалась на восток. Мили за две впереди, в лесу, перемещался другой отряд, поменьше. Софарита полетела туда.
Это были анаджо, семнадцать мужчин и три женщины, с раскрашенными в синее и красное лицами, с короткими охотничьими луками в руках и кремневыми топорами за поясом.
Софарита снизилась, и один из двадцати бегунов посмотрел вверх — средних лет, смуглый, с глубоко посаженными карими глазами. Он протянул к Софарите руку и улыбнулся. Потом опустился на колени, скрестил руки на груди, и его дух вылетел из тела.
— Рад видеть тебя, сестра.
— Враг близко, — предупредила она.
— Им нас не поймать. Лунный Камень с тобой?
— Да. И Талабан тоже.
— Айя! — торжествующе воскликнул он. — Это хорошо.
Со мной мои волки. Причаливайте в заливе и идите на юго-запад к самой высокой горе. Там мы вас встретим и там дадим последний бой, так?
— В этом нет нужды. Королева Кристаллов знает об Ану и его пирамиде. Мое путешествие утратило свой смысл.
— Ты ошибаешься, сестра. Я был на Серой Дороге и видел.
Она пытается разрушить чары, которыми он окружил свой лагерь.
Хочет остановить его до того, как он завершит работу. Ты можешь выпить ее силу и дать Ану время. Ты плыла сюда не зря. Идите к горе. Мы отвлечем алмеков. — Он помолчал, и лицо его стало скорбным. — Но сначала слетай в свой каменный город. Там многое произошло. Дух Смерти витает над ним, и Вороны ждут выступления героев. Увидимся на горе. — Он вернулся в тело, помахал ей на прощание и повел своих воинов на север.
Софарита слетела на корабль, велела Талабану причаливать к берегу и полетела обратно в Эгару.
Полчаса спустя она вернулась. «Змей» стоял на якоре, с палубы виднелись высокие горы на юго-западе.
— Отправимся туда, — сказала Софарита. — Там нас ждет Одноглазый Лис.
— Сколько у него воинов? — спросил Талабан, — Двадцать.
— Алмеки поблизости есть?
— Да. Несколько сотен.
Талабан вполголоса выругался.
— Я обещал Раэлю отправить корабль с командой обратно в Эгару, но двадцать аватарских лучников нам очень бы пригодились. Успеешь ли ты связаться с Раэлем и спросить, можно ли взять их с собой?
— Нет. Но в Эгару они не нужны. Располагай ими, как тебе угодно.
— Что это значит? — спросил он.
— Я не хочу говорить об этом сейчас. Сойдем сначала на берег.
— Ты думаешь, они могут предать нас? — спросил Пендар, когда сто двенадцать аватаров выехали из южных ворот на приморскую дорогу. Межана не ответила. Опершись на парапет, она следила за всадниками. В своих серебряных доспехах они казались прекрасными, как сказочные герои, и ее это смущало. Ведь это злодеи, угнетавшие ее народ, продлевавшие свои годы за счет жизни других. Они схватили ее дочь и сделали ее старухой. Но теперь они, сверкая на солнце, едут на верную смерть, чтобы спасти оба города. Межана не знала больше, что ей думать и чувствовать. Она так долго мечтала расправиться с ними — так много горьких, одиноких лет.
Теперь этот день настал, но она не испытывала ни торжества, ни пьянящей радости. Не так представляла она себе эту минуту.
— Они заключат сговор с алмеками, — сказал Бору. — Нельзя им доверять. Кончится тем, что мы все погибнем.
— Может быть, ты и прав, — промолвила Межана, — но я так не думаю. Их жены и дети мертвы, власть ими утрачена, время их истекло. Мы выполним последний приказ подвижника-маршала.
Местность к востоку от города оставалась затопленной, но южнее, где низина переходила в возвышенность, было сухо.
Серебряные всадники во главе с Раэлем поднялись на невысокий холм. За воротами города сгрудились в напряженном ожидании несколько сотен ополченцев — кое-кто с мечами и копьями, большинство с ножами и наскоро выструганными дубинками. Лучников среди них было только несколько, и доспехов на них не было.
— Ступай к Третьим воротам, — сказала Межана Пендару. — Как только Раэль атакует, выводи солдат. Ополченцы последуют за вами.
— Потери будут огромны, бабушка, — предупредил он.
— Постарайся остаться в числе живых.
Пендар поклонился и побежал по стене туда, где ждали вагарские солдаты. Межана посмотрела в жесткие голубые глаза Бору.
— Ты можешь остаться здесь со мной или пойти с ополченцами. Выбирай сам.
— Ты меня ненавидишь, да? — спросил он.
— Ненависть не для этого дня. Он посвящен сожалению.
Бору с холодной улыбкой достал свой меч и спустился вниз, к ополченцам.
Алмеки заметили отряд Раэля, и колонна солдат двинулась наперерез всадникам.
Межана устала. Всю ночь она помогала извлекать погибших из-под развалин Библиотеки. Только двух женщин нашли живыми. Одна умерла, когда ее вытаскивали, другая лишилась обеих ног и истекла кровью, когда подняли придавившую ее балку. Спасатели откапывали десятки трупов.
За эту долгую ночь ненависть Межаны к аватарам испарилась, Самая страшная месть, которую она замышляла, казалась мелкой по сравнению с постигшей их трагедией. Она плакала при виде детей, искореженных камнями, сожженных смертельным огнем.
