про Атрогейта и Амбергрис, которые отправились в Терновый Оплот, и об опасениях Джарлакса, что в дело могут быть замешаны ещё более зловещие личности.
- Я мог бы ожидать подобного разговора с Джарлаксом, но не с тобой, - признал Дзирт, давая понять, что до сих пор не уверен в этой странной женщине перед ним.
- Его тут нет, - ответила Ивоннель. - Они с Закнафейном отправились на поиски пропавших дварфов.
- Пропавших?
- Они уже давно отсутствуют, - объяснила Ивоннель. - Может быть, они напились вусмерть за столом клана Каменной Шахты, отмечая возникновение нового дварфийского королевства в регионе. Но они отправились туда на поиски преступлений и не вернулись. Учитывая всё прочее, что мы сумели разузнать, легко решить, что их постигло несчастье.
- Как долго их нет?
- Двадцать дней.
- А Джарлакс?
- Он уехал всего несколько дней назад, но он верхом на своём...
- Кошмаре.
- Закнафейну достался адский боров. Подозреваю, прямо сейчас они в Терновом Оплоте или уже возвращаются.
Дзирт рефлекторно посмотрел на юг и на восток.
- Дорога только одна, - сказала Ивоннель, и это прозвучало как предложение.
Дзирт обошёл дальнюю сторону трамвайной станции за горным шпилем, скрывшим от взора Кровоточащие Лозы. Он собирался отправиться в Серебристую Луну, как сказал Бренору, но теперь это казалось не лучшим решением. Он хотел вернуться к трамваю и спуститься вниз к дварфийскому порталу, чтобы переместиться обратно к Особняку Плюща и Кэтти-бри. Ему хотелось бы выслушать её мысли по поводу этих тревожных новостей. Он мог вернуться, поговорить с ней и снова оказаться здесь всего за несколько часов.
Но затем он посмотрел на юг и упрекнул себя за предыдущие мысли. Это был лишь повод задержаться. Дзирт знал, что в его сердце. Его путь лежал перед ним, путь, куда ушли трое его друзей, скорее всего — к опасности, вместе с четвёртым — его отцом.
Его отцом.
Дзирт не знал, что это значит. Его уверенность в характере Закнафейна поколебали предрассудки отца. На рациональном уровне он говорил себе, что не стоит удивляться — в конце концов, для Закнафейна, вся жизнь которого прошла в границах Мензоберранзана, всё вокруг было таким новым и ошеломительным. И всё же...
Дзирт оглянулся на восток, где, далеко за пределами его взгляда, лежал Особняк Плюща и его возлюбленная, и причины, которыми он хотел оправдать Закнафейна, пропали. Это была его жена, его партнёр во всём, и это был его ребёнок. Но всё же...
Дзирт напомнил себе, что этот дроу, Закнафейн, по собственной воле лёг на алтарь матери Мэлис ради него.
Дзирт кивнул. Ему не нужно было возвращаться к Кэтти-бри. Несмотря на свои опасения, он знал, куда лежит его путь. Он поднял висевший на шее свисток в форме единорога к губам и подул в него.
- Не хочешь ко мне присоединиться? - спросил он спутницу.
Глаза Ивоннель расширились, когда она посмотрела мимо Дзирта, и он понял, что Андахар, его волшебный единорог, был уже в пути. Действительно — обернувшись, он увидел сверкающее белое создание, чей бежевый рог сверкнул в утреннем свете, когда единорог сделал последние несколько шагов. С каждым волшебным шагом единорог увеличивался в размерах куда больше, чем должно было произойти из-за особенностей зрения.
- Нет, я останусь здесь. Но будь осторожен, - предупредила Ивоннель, отступая в сторону. - Ты уже был на этом пути, и тебе придётся иметь дело с демоническими силами.
Дзирт вскочил на Андахара и кивнул.
- Я буду ждать твоего возвращения, - пообещала Ивоннель, Дзирт развернул скакуна и помчался галопом по южной дороге.
У него за спиной Ивоннель села и начала готовить заклинание хождения по ветру, ведь несмотря на то, что она сказала, она всё-таки собиралась последовать за Дзиртом.
Но ему знать об этом было необязательно.
Он сидел в собственной грязи, спиной к неровной стене естественного происхождения. Руки были подняты над головой и прикованы к камню. Они покормили его только раз, запихав заплесневелый хлеб в рот и чуть не утопив его в нескольких вёдрах воды.
Эта трапеза случилась в первый день его плена. Похоже, демоны решили, что он не представляет особой ценности, и теперь заставляли его голодать.
Он думал, что должен был умереть от истощения. А может, они рассчитывают, что он будет оставаться полумёртвым. Может быть, его история о проклятии долгой жизни из-за древних событий в цитадели Фелбарр была куда ближе к правде, чем он считал сам!
Неважно. Проклятие или нет, на сей раз Атрогейта питала единственная вещь: он должен был найти свою любимую.
Огонёк далёкого света ужалил его глаза, и ему потребовалось немало времени, чтобы их открыть. К этому времени факел был отчётливо виден, как и сжимавшая его крепкая дварфийка с жёлтыми волосами, заплётенными в косички.
- Ну что, дварф, получил своё? - спросила его тюремщица, оказавшаяся женщиной с довольно тонкими руками, но широкими плечами. Однако акцент и сложность её речи казались совсем не дварфийскими.
- Получил своё? У меня брюхо урчит, так что, наверное, нет.
- Прекрасно, - ответила тюремщица. - Мне нравится твоя храбрость в такой безнадёжной ситуации — хотя, может, не такой уж и безнадёжной, если расскажешь, что привело тебя сюда. Или, скорее, кто тебя сюда послал. Имей в виду, я знаю достаточно, чтобы понять, если ты солжёшь.
- Бвахаха! - взревел Атрогейт. - Ты чё, думаешь, я те расскажу, какого цвета хреново небо? Или рецепт полуросликова хрючева? Или как заставить младенца рыдать? Или кто, что, когда и почему?
- Остроумно.
- Это правда, сучья ты масть. Выпусти меня из этих цепей, бери лучшее оружие, что найдёшь, и я тебе голыми руками покажу правду-матушку!
- Я могу сделать тебе больно
- Чё-та непохоже.
- О нет, мерзкое создание, я могу сделать тебе больно так, как ты даже не представляешь.
- Я всякую дичь себе представляю, - заверил её Атрогейт.
Тюремщица отступила назад, затем пожала плечами.
- Ну ладно, давай посмотрим, - сказала она. Она потянулась за спину и бросила на колени Атрогейта какой-то предмет.
Глаза Атрогейта широко распахнулись, и он испустил вой глубочайшей боли, которую когда-либо испытывал.
- Мучения только начались, - пообещала тюремщица. Она ушла прочь, но Атрогейт, глядя на предмет, одновременно испытывая желание отшвырнуть его как можно дальше и держать перед глазами, за собственным криком не расслышал дварфийку.
Он кричал, глядя на отрубленную голову Амбергрис О'Мол из
