Ознакомительная версия.
Так чего же меня трясет от одной только мысли, что буду в ответе?
Я проехал мимо танцующих, улыбаясь и делая беспечное лицо. На меня почти не обратили внимания, только одна веселая женщина попыталась ухватить за сапог, но я вздохнул и развел руками. Мол, с удовольствием бы, но – на службе…
В порту кипит бурная торговля амулетами. Как я понял, к Гуголу тащат только совсем уж непонятное, в чем не могут разобраться сами. Известное запускают сразу или, не запуская, выставляют на продажу.
Я останавливался, приценивался, интересовался свойствами. Моему невежеству не удивлялись, мир велик, я мог приплыть с неких дальних островов, которых нет и на карте. Или даже с кочующих островов…
Большим спросом, как вижу, пользуются амулеты Спасения. Почему-то их находят всегда готовыми излечить любые, даже смертельные раны. Еще ни разу никто не отыскал пустой амулет, какими становятся после использования. Но те, которые использовали, теперь не выбрасывают, а несут к Гуголу. Он каким-то образом их заряжает снова, забыл спросить…
Впрочем, они и без Гугола за год-два вбирают в себя магии достаточно для излечения любого, если в нем теплится хотя бы капля жизни.
Я впитывал в себя любые крохи информации, а уже в мозгу достраивал недостающие детали. Может быть, получается даже нечто похожее на реальность.
Конечно же, спросом пользуются разные привороты и отвороты, любовные снадобья, как же без них, усилители «мужской силы», что, понятно, никакого отношения к мускулам не имеют, а также различные обнаружители, выяснители и защитители. Многие амулеты спасают от таких диковинных зверей и явлений, которые, на мой взгляд, ну просто быть не могут на свете, однако, как заметил, некие странно одетые пираты покупают их.
Я бродил вроде бы бесцельно, все гуляют и веселятся, рассмотрел, что морские разбойники беспробудно пьянствуют в многочисленных кабаках в портах, но два-три, самых дорогих, облюбовали для себя капитаны кораблей.
На базаре мне сообщили, что грандкапитан Бархфельд велел устроить кабак для себя лично, где пьянствует он и его капитаны. Это в большом трехэтажном доме, где весь третий этаж занимает он сам, второй этаж – его телохранители, а на первом – таверна для избранных.
Когда-то это была чья-то богатая вилла, там даже бассейн сохранился прямо возле дома, можно прыгать в него прямо из окна, но пираты купаться не любят.
Через полчаса я подъехал к дому грандкапитана. Подчеркнутая массивность, угловатость и нарочитая незавершенность отделки. Сама архитектура диктует, что если здесь все весомо, грубо, зримо, то и люди тоже должны быть весомыми и грубыми.
Люди во дворе такими и показались мне, плюс одежда и доспехи подчеркивают звериность того, на ком надеты. Из одежды эти орлы чаще всего в шкурах, металлические доспехи со следами грубой ковки, а морды в таких жутких шрамах и так много этих шрамов, что уж не под анастезией ли наносят себе в таком количестве, раз здесь это признак мужской красоты и доблести…
Набросив конский повод на крюк коновязи, я медленно пошел через двор. Пираты лениво поглядывали, но я один, а значит, опасности не представляю. Но присматриваются, новичка узнали сразу уже хотя бы потому, что здесь все свои и друг друга знают.
Сердце стучит часто. Я твердил себе, ну и что, если не пираты, а буканьеры, это даже лучше, если смотреть трезво и здраво. У пиратов за спиной кто-то стоит, а у этих – никто. Если я не последний дурак, то сыграть должен именно на этом.
Могучие, широкие, мускулистые, они двигаются по двору неторопливо и уверенно, переговариваются грубыми хриплыми голосами. В каждом жесте, каждом движении я ощущал грубую силу, мощь и нерассуждающий напор.
Мне показалось, что нечто подобное видел, когда вот так демонстративно выпячивают только силу, хохочут громко и дерзко, в каждом движении вызов: попробуй меня останови!
Те же тролли, мелькнуло в голове, хоть и люди. Такие же интеллектуалы, что те зеленомордые, что фанаты футбола. В самом деле, почему пираты должны быть лучше троллей? Уж не расист ли я? Если пираты – люди, то и тролли люди.
Я бы удивился, если бы меня никто не задел и не остановил: это в городе и на рынке я не слишком отличаюсь от прочих, но здесь – как белая ворона.
Дорогу загородил огромный и рыхлый мужик со свисающим через ремень пузом, в кожаном доспехе, весь обвешанный оружием. Он смотрел на меня насмешливо, массивный, широкий, в железных доспехах поверх шкур, лапы и хвост высовываются из-под стального пояса. Изуродованная шрамами морда кривилась в угрожающей гримасе.
– А что это за такой сладенький, – проревел он издевательски. – А что это за чистенький?.. У-тю-тю-тю!
Я замедлил шаг, посмотрел на него холодно.
– Ты, мелкий шакал, – сказал я громко, подпустив в голос как можно больше презрения, – брысь с дороги! Пока не погнал пинками.
Он захохотал, закидывая голову. Шея, как ствол толстого дерева, а плечи разнесены в стороны, да еще укрыты толстыми наплечными пластинами. Мне казалось, что сейчас как горилла застучит с ревом кулаками в грудь, но он, отсмеявшись, вперил в меня грозный взгляд.
– Это ты мне говоришь? Мне, Каменному Лютеру?
– Да хоть и железному, – сообщил я. – Прочь, крыса.
– Ты, чистенький, – сказал он громовым голосом, – с этой палкой за спиной! Хоть держал когда-то свой меч в руке? Что-то не вижу на тебе ни одного шрама!
– Я их оставляю на других, – ответил я четко, – а не получаю.
Пираты одобрительно зашумели, острый ответ нравится всем, а Лютер проревел трубным голосом:
– Ты?.. Боец? А почему такой чистенький?
– Потому что могу себе это позволить, – ответил я. – Я мужчина, а не сопляк, который старается выглядеть большим и страшным. Потому что никого не стараюсь испугать, как некоторые трусы, что крутой драки боятся и напускают на себя свирепый вид, мол, бойтесь меня, я страшен в гневе!
Пираты снова зашумели, но как-то неуверенно, то же самое можно применить и к ним, а Лютер выхватил меч и зарычал, оскалив зубы:
– Я убью тебя!
– Кто способен убить, – ответил я, – тот не сотрясает воздух воплями. Кого ты пугаешь, сопляк?
Пираты снова захохотали, «сопляк» в применении к Лютеру да еще от меня звучит очень уж круто. Лютер, как я понял сразу, предпочел бы только посотрясать воздух угрозами и криками, но для этого надо, чтобы я отступил, а сейчас на кону его мужская честь, и он, дико завопив в последней попытке меня напугать, вынужденно ринулся вперед, занеся меч для удара.
Я уже все просчитал, как массу тела этого рыхлого здоровяка, так и его умение владеть этой железной оглоблей, потому не стал ввязываться в обмен ударами, когда есть шанс завершить все быстро, в нужный момент стремительно сдвинулся. Меч Лютера просвистел мимо, а сам он провалился вслед за своим оружием. Когда выровнялся и начал свирепо поворачиваться ко мне, я ударил со всей силы, быстро и, как получилось, точно.
Ознакомительная версия.
