– Скажи, а желания не возникло вмешаться? – после небольшого раздумья спросил я. – Не захотелось спасти?
Архипыч решительно мотнул седой головой:
– Нет, не тот случай, Егор. При всех замечательных его качествах был адмирал человеком, мягко говоря, неоднозначным. И к тому времени мрака в его душе было гораздо больше, чем света. Впрочем, иначе и быть не могло. Обладая незаурядным, однако лишённым воображения умом, не мог он умозрительно чужую боль представить, а без этого… Согласись, Егор, нет ничего страшнее идейного человека, лишённого способности к абстрактному состраданию. Помнишь, сколько блестящие офицеры, эти кавалеры салонные, деревенек окрестных при полном его попустительстве, если не с одобрения сожгли? А сколько народу вырезали, помнишь?
– Много, – признал я сей грустный факт. – Очень много.
– Не то слово. Уму непостижимо, сколько. А за что, спрашивается? А не за что. Просто от обиды. Эти работяги-железнодорожники, они же по большому счёту не в него из наганов палили, они во всех тех палили, кто их за скотов держал. В определённом смысле адмирал был для них символом того ужаса, что нахлынул на их размеренно текущую жизнь. Да и сам он себя к той ночи давно уже числил символом. Правда, с противоположным знаком. Оттого и умирать ему было покойно. Символ-то бессмертен. А символ, омытый в кровавой купели, так и вовсе…
Не закончив фразу, Архипыч махнул рукой, дескать, чего тут распинаться, если и так всё ясно. А я вот посчитал, что не так уж и ясно, и решил выступить в качестве адвоката:
– Пишут, учёным он был талантливым, вот и надо было бы ему… – Сообразив в какой-то миг, что произношу позорную банальность, осёкся и после короткой паузы резюмировал на остатках порыва: – Словом, не в то время человек родился, не в те жизненные обстоятельства попал. Не повезло. Просто-напросто, не повезло.
– Человек во все времена и в любых обстоятельствах должен оставаться человеком, – отрезал кондотьер.
И прозвучала эта сентенция словно контрольный выстрел.
Участвовать в повторном расстреле адмирала мне, честно говоря, не хотелось, спорить с очевидным – тем паче, и я умыл руки:
– Не будучи человеком, скромно на этот счёт промолчу.
Не успел я это произнести, как на испещрённым шрамами лице Архипыча возникла возмущённая гримаса. Стало ясно: сейчас по своему обыкновению пустится в пространные рассуждения об универсальности моральных норм для всех разумных существ, и мало мне тогда не покажется. Однако, слава Силе, ничего подобного не произошло, лицо его уже в следующий миг приняло прежнее сосредоточенное выражение, а сухие, обветренные губы произнесли короткое слово:
– Идут.
– Кто? – не понял я.
– Ирма с Уломой, – повёл он подбородком в сторону дороги.
Я оглянулся.
Заместитель начальника оперативно-розыскного департамента Поста и Резидент местного бюро Ордена усмирителей спешили к нам со стороны моста. Ирма в своём кроваво-чёрном наряде шла впереди, Улома в морском бушлате поверх гражданского костюма отставал от неё на два шага. На фоне огромного молотобойца и без того миниатюрная ведьма смотрелась и вовсе дюймовочкой. А вообще-то, эти двое, сложись жизнь иначе, могли бы стать очень красивой парой. Помнится, одно время Улома даже прикладывал к этому определённые усилия. Ирма его ухаживания поначалу охотно принимала, однако до серьёзных отношений дело у них так и не дошло. Не срослось. Не случилось. Не закончился праздник намёков ожидаемым фейерверком откровений: отшила ведьма молотобойца по прошествии конфетно-цветочного зачина. Раньше я думал, что просто-напросто – а чего такого? дело житейское – не по нраву он ей пришёлся, не по вкусу. Теперь, зная все обстоятельства, догадываюсь: пожалела она его и, дав от ворот поворот, тем самым от неминуемой смерти спасла. Улома первое время сильно на неё обижался, даже в сторону её смотреть не хотел, потом смирился и успокоился. Хотя быть может, и не успокоился и не смирился, а узнал правду. А может, не в этом дело. Может, просто держит себя в руках. Сильные мужчины это умеют, а Улома – сильный мужчина. Сильный во всех трёх мне известных смыслах.
Когда Ирма с Уломой наконец присоединились к нам, я первым делом поинтересовался у подполковника:
– Ну, что там у нас, Боря, с Михеем?
– Твоя догадка, Егор-братишка, подтвердилась, – пожав руку Архипычу, пробасил Улома. – Отравлен наш непутёвый барыга. Стадия небольшая, однако гинецей уже образовался. Эскулапы быстренько удалили бяку хирургическим путём, но говорят, это временная мера. Без специального лечения, непременно случится рецидив.
– Лечить берутся? – заинтересовано уточнил я.
– И лечить берутся, и вылечить, – ответил Улома. – Стопроцентных гарантий, разумеется, не дают, но обещают сделать всё возможное. В новосибирской конторе дедок один грамотный есть, знатный специалист по магической карпологии, наши на него вышли, он им всю методику лечения и расписал. Правда, сразу предупредил: для того, чтобы актуализировать, блокировать и абсорбировать травматический материал Силы понадобиться о-го-го сколько.
– Ну, этого добра у Михея как раз полным-полно.
– Не поверишь, но жмётся дурачок.
– Это он пока жмётся, – предположил я. – До поры до времени. В ум войдёт, раскошелиться. Никуда жадюга не денется. Кстати, а обидчика-то он своего выдал?
– Не-а, – досадливо цыкнул Улома, – молчит как партизан.
Хотел я было сказать с пролетарской прямотой, что по этому поводу думаю, но тут в наш междусобойчик вмешался Архипыч.
– Хватит, господа, – властно сказал он. – Мы это дело ещё успеем обсудить. Потом. Когда пули вокруг перестанут свистеть. Сейчас давайте о главном.
Сказал и обвёл присутствующих вопрошающим взглядом.
– Давайте, – охотно согласился я.
Ирма пожала плечами, дескать, а для чего, собственно, собрались. Улома, естественно, тоже возражать не стал. И тогда почётный кондотьер, для очистки совести оглядевшись по сторонам, произнёс чуть ли не официальным тоном:
– Все мы знаем, что в нашем городе произошёл всплеск сами знаете чего. Каждый из нас располагает теми или иными на этот счёт сведениями, но, насколько я понимаю, наиболее полной информацией в силу различных обстоятельств обладает наш уважаемый золотой дракон. Я прав, Егор?
– Боюсь показать нескромным, – чуть поклонившись, ответил я в таком же полуофициальном тоне, – но сдается, Сергей Архипович, так оно и есть.
– Тогда тебе и карты в руки. Выстрой разрозненные факты в их временной очередности. Обрисуй сложившуюся ситуацию, как ты её видишь со своей драконьей высоты.
Высказав просьбу, Архипыч сделал приглашающий жест рукой, будто воду выплеснул из невидимого стакана: прошу, дракон. Улома, ободряя, похлопал по плечу. А Ирма, задрав к верху защитные очки и закрепив их на манер ободка, уставилась на меня немигающим взором своих разноцветных глаз. В общем, припёрли эти трое меня к стене. Основательно припёрли.
